Фильм 1. В этой серии Леонид Каннегисер предстает, в первую очередь, как талантливый поэт. Он дружил с Есениным, его творчество высоко оценивали Марина Цветаева, Георгий Иванов, Георгий Адамович и другие поэты Серебряного века. Мы увидим Леонида Каннегисера как светского персонажа. Он завсегдатай "Бродячей собаки" и "Привала комедиантов", участник домашних театральных постановок по произведениям Блока и пьесам собственного сочинения. В-третьих, узнаем его как романтика. Каннегисер заводил романы с Палладой Богдановой-Бельской и Ольгой Арбениной, он был воодушевлен революцией, вел дневник.

Фильм 2. В этой серии Леонид Каннегисер предстает как убийца и террорист. Речь пойдет об убийстве Урицкого, секретном расследовании, массовых арестах заложников, героическом поведении во время следствия, тюремных стихах, попытках побега и расстреле. О трагедии семьи Каннегисера - быстром уходе или гибели всех ее членов: самоубийстве брата, ранней смерти отца, гибели сестры в Освенциме. О жизни стихов Каннегисера после смерти автора, который стал литературно-политическим символом эпохи.

Дар поэта – ласкать и корябать

Показанный на «Культуре» двухсерийный фильм Иннокентия Иванова «Поэт и смерть» был назван пьесой о Леониде Каннегисере. Видимо, потому, что персонажи фильма периодически принимали кукольное обличье, чем как бы подчёркивалось, что люди, какой бы значимостью они ни обладали, в пору революционного светопреставления лишь жалкие марионетки, управляемые верёвочками сложившихся обстоятельств. И хотя жанр пьесы в фильме не был определён, это была, разумеется, трагедия, поскольку итогом деятельности героя стала его смерть.

В интерпретации Иннокентия Иванова герой пьесы, подававший большие надежды поэт Серебряного века, двадцатидвухлетний юноша, нашёл в себе силы вырваться из обстоятельств и совершить подвиг: убийство руководителя петроградской ЧК Моисея Урицкого. За этот террористический акт, то есть преступление, он до сих пор не реабилитирован. Но, как полагает автор, это не имеет значения, поскольку Каннегисер стал символом возмездия за политику большевистского террора, а символы в реабилитации не нуждаются.

Однако положительным символом человек может стать только в том случае, если от его поступка была польза. А здесь вышел лишь вред. На место Урицкого, также фигурировавшего в «пьесе» в виде марионетки, заступил выходец из родовитых дворян аж в грозненские времена, сын учёного, тайного советника, ставший при жизни человеком-пароходом Глеб Бокий, доведший ответно объявленный большевиками красный террор до высшей степени бесчеловечности.

В истории литературы почти нет образцов, когда сочетание слов «Поэт и смерть» имеет причинно-следственную связь, если речь не идёт о боевых действиях. Франсуа Вийон убил неумышленно, обороняясь, и смертельно раненный священник отпустил ему перед смертью его тяжкий грех. Пушкин и Лермонтов были обречены на дуэлях: они не могли убить. Есенин даже братьев наших меньших никогда не бил по голове. А вот Василий Князев, другой поэт Серебряного века, знакомец Каннегисера, после убийства Урицкого стал Красным Звонарём Террора и был, в свою очередь, расплюснут его безжалостным колесом.

Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ