Главная
Видео
Музыка
Программы
Игры
Книги
Зарубежные фильмы
Классика мирового кино
Наше кино
Советское кино
HD/BD и DVD
Зарубежные сериалы
Отечественные сериалы
Мультфильмы
Советские мультфильмы
Аниме
Документальное кино
Приколы и юмор
Обучающие видеоуроки
Мобильное видео
Фильмы в 3D (Blu-Ray/BDRip)27
фев
2017
фев
2017
Они хотели меня взорвать. Исповедь русского моряка (2016)
Перевод: Не требуется, cубтитры: отсутствуют
Формат: HDTV 1080i, MPEG-TS, H.264, AC3/MP2
Страна: Россия
Режиссер: Сергей Кожевников
Жанр: документальный, история, локальные военные конфликты
Продолжительность: 00:52:45
Год выпуска: 2016
В ролях: Максим Иванов — в 1986 году старший лейтенант, командир минно-торпедной боевой части БПК «Стройный», Юрий Пляченко — в 1986 году командир отряда по борьбе с подводными диверсионными силами и средствами Черноморского флота, капитан 1 ранга в отставке, Олег Васильев — в 1986 году командир ракетно-артиллерийского вооружения БПК «Стройный», Доу Штейн — в 1986 году командир 4-го специального разведывательного дивизиона военно-морских сил ЮАР, Йохан Эстер — в 1986 году военнослужащий 4-го специального разведывательного дивизиона военно-морских сил ЮАР, Алла Иванова — мать Максима Иванова
Описание: История, которую рассказывают авторы этого фильма, может показаться невероятной. Ее герои в наши дни встречались друг с другом в Москве и в Южно-Африканской республике. Но раньше они и представить себе такого не могли. Потому что, по идее, должны были друг друга убить. Им помешал только случай. В фильме они раскрыли и показали то, что последние 30 лет считалось государственной тайной. С помощью бывших боевых пловцов из ЮАР, которые предоставили для съемок соответствующее оборудование и даже макеты тех самых мин, которые они устанавливали в 1986 году на советские суда, авторы фильма с точностью до деталей реконструировали как ход операции «Морская лиса», так и действия Максима Иванова. Когда Иванов рассказывал о том, как именно он разминировал корабли, южноафриканцы были настолько потрясены, что назвали его «сумасшедшим русским героем».
Видео: 1920x1080 (16:9), 25,000 fps, AVC (х264), High@L4.0, 8048 Кбит/сек, ~ 0.155 bit/pixel
Аудио #1: 48 kHz, MPEG Layer 2, 2 ch, ~224.00 kbps avg
Аудио #2: 48 kHz, AC3 6 ch (Front: L C R, Side: L R, LFE) ch, ~384.00 kbps avg
Дополнительная информация
В 70-х — 80-х годах прошлого века одна из линий противостояния между социализмом и капитализмом проходила в Анголе. И Советский Союз, и США рассматривали эту страну как ключ ко всей Африке и как форпост идеологического и военного влияния на континенте. В эпоху холодной войны в Анголе шла самая настоящая горячая война, в которой принимали участие не только ангольцы, но и представители других стран. Друг против друга воевали, например, граждане СССР и ЮАР.
5 июня 1986 года в ангольском порту Намибе были подорваны советские сухогрузы, которые доставили правительственной ангольской армии боеприпасы и вооружение. Эта операция, которую провели южноафриканские боевые пловцы, считается крупнейшей в истории диверсией на море. Ее целью должно было стать уничтожение советских военных грузов, предназначенных для организации самого масштабного за все время войны наступления правительственных войск. Южноафриканские диверсанты сделали для этого все возможное, но операция не достигла своей цели.
Ее сорвал обычный старший лейтенант советских ВМФ Максим Иванов. Рискуя жизнью, он погружался в холодную воду, обследуя повреждения судов и устанавливая места, где еще остались неразорвавшиеся мины, которые могли сработать в любую минуту. Ценой невероятных усилий мины были сняты, а груз спасен. Это был настоящий подвиг советских моряков, которым позже восхищались их тогдашние враги.
30 лет участникам этой истории не давали покоя вопросы: диверсанты из Южной Африки не понимали, почему русским удалось все же спасти груз и разминировать корабли, а Максим Иванов хотел узнать, как южноафриканские боевые пловцы смогли проникнуть в порт Намибе. Все эти детали они выяснили, когда встретились друг с другом.
Фильм рассказывает о том, как готовилась эта встреча. Организовать ее было очень сложно — некоторые детали операции в Намибе оставались засекреченными до самого последнего времени, и бывшие диверсанты из ЮАР получали специальное разрешение у руководства этой страны, для того чтобы рассказать о них в фильме.
Это совершенно уникальные подробности об операции «Морская лиса» в Намибе — телезрители Первого канала о них узнают впервые. Съемочная группа вместе с Максимом Ивановым побывала в Анголе и ЮАР, стала свидетелем поистине исторической встречи между ним и бывшим командиром диверсантов-подводников из ЮАР Доу Штейном, который затем приехал специально для съемок фильма в Москву. Бывшие советские и южноафриканские участники конфликта в Анголе рассказали также о том, что они сегодня думают о той войне.
Розин Александр.
Операция по спасению советских судов, подорванных диверсантами ЮАР в 1986 г. в порту Намибе (Ангола).
Огромная благодарность за присланные воспоминания, которые помогли в написании статьи капитану 2 ранга запаса Васильеву Олегу Леоновичу с БПК «Стройный» и мичману «ПМ-64» Кроту Владиславу Олеговичу.
В ночь с 5 на 6 июня 1986 г. в порту Намибе (Namibe, до 1982 г. Мосамедиш) южноафриканские боевые пловцы впервые атаковали советские суда Черноморского морского пароходства, основной целью специальной операции ВС ЮАР под кодовым названием "Дрозди" (ходящее ранее название операции "Сиафокс" - "Морская лиса" ошибочное) было недопущение разгрузки и транспортировки в районы боевых действий большого количества боеприпасов и вооружения, предназначенных для ФАПЛА (Народные вооруженные силы освобождения Анголы), кубинских войск, боевых отрядов СВАПО и АНК.
К середине 80-х многолетняя гражданская война в Анголе все не кончалась. Масштаб действий УНИТА против правительства МПЛА только рос, при активной поддержке ее ЮАР и США. В течение 1985 г. США усилили активность на юге африканского континента. В мае 1985 г. началось оказание помощи УНИТА и ЮАР, (в конце 1985 г. УНИТА уже предоставили 30 млн. долл.), а в январе 1986 г. лидер УНИТА совершил официальный визит в США и во время переговоров с президентом Рейганом и госсекретарем США Дж. Шульцем Савимби дополнительно получил 15 млн. долларов.
В свою очередь примерно с 1984 г. со стороны Народных вооруженных сил освобождения Анголы (ФАПЛА), началось усиление боевых действий, связанное с увеличением СССР поставок современных вооружений и техники. ФАПЛА начала проводить наступательные операции против УНИТА, с целью освободить контролируемые ей территории юго-восточной Анголы. Первоначально, целью операций являлся захват города Мавинга. Рядом с городом располагался полевой аэродром, но боевая и транспортная авиация на него сесть не могла. Вторая фаза заключалась в захвате штаб-квартиры УНИТА в Жамба, на юго-востоке Анголы, где как раз и располагался аэродром с хорошей взлетно-посадочной полосой, построенный юаровцами. Именно он служил базой для ВВС ЮАР, с которой они могли осуществлять воздушную поддержку УНИТА и сухопутным частям ВС ЮАР.
В качестве наступательного плацдарма ФАПЛА выбрала небольшой город (также с аэродромом) Куиту-Куанавале. Место располагалось у слияния рек Куиту и Куанавале. Сам этот населенный пункт не имел стратегического значения – за исключением моста через реку на окраине города. Во второй половине 1985 г. ФАПЛА провела успешную операцию под кодовым названием «II съезд МПЛА – Партии труда» в провинциях Квандо-Кубанго, Мошико и Кунене. По официальным правительственным данным в ходе этой операции ФАПЛА уничтожили около 1400 бандитов, захватили более 380 единиц артиллерийского и стрелкового вооружения. В ответ на успехи правительственных войск и, пытаясь не допустить полного разгрома УНИТА, армия ЮАР вторглась в пределы Анголы. Согласно официальной статистике это было четырнадцатое крупномасштабное вторжение на территорию Анголы начиная с даты провозглашения независимости страны. Группировка войск ЮАР включала около 20 тысяч солдат и офицеров, до 150 танков и БРТ, 400 артиллерийских орудий. Действия наземных войск поддерживали более до 80 современных боевых и транспортных самолетов и вертолетов.
На 1986 г. частями ФАПЛА была запланирована новая операция для достижения намеченных правительственными войсками целей. В мае 1986 г. президент Анголы лидер МПЛА Жозе Эдуарду душ Сантуш совершил свой первый государственный визит в Москву, где он получил гарантии поддержки его действий и необходимое для наступления вооружение.
С 27 мая 1986 г. началась наступательная операция ангольских правительственных войск в провинции Мошико против сил УНИТА. Базой для наступательных действий стал город Менонге связанный железной дорогой с портом Намиб. Главная задача порта - обеспечить перевалку грузов, поступающих для снабжения южных провинций Анголы. Здесь же начинаются и заканчиваются главные наземные коммуникации, проложенные для вывоза с юга страны сельскохозяйственной продукции, мрамора, железной руды. Порт работал очень интенсивно, принимая прибывающие грузы для организации снабжения наступательной операции. Александр Бучнев военный советник ВВС вспоминал: «.. в конце мая в порт Намибе пришел и встал под разгрузку «Михаил Кедров». Как обычно мы забрали экипаж на берег для проведения серии волейбольных матчей, сеанса «релаксации» в нашей бане и т.п. И вот, когда теплоход разгрузился и ушел, то его у причала сменили теплоходы Черноморского морского пароходства «Капитан Чирков» и «Капитан Вислобоков».»
Универсальное сухогрузное судно ЧГМП «Капитан Чирков» (Captain Chirkov, пр.1568, типа "Капитан Кушнаренко", 1972г., 11278 брт/16618 двт.) капитан Наум Моисеевич Винокур и кубинское судно «Гавана» («Habana», тоннаж около 6000 т.) пришли к порту Намиб в первых числах июня. Но на разгрузку им сразу попасть не удалось и им пришлось около сорока часов простоять на внешнем рейде, ожидая освобождения пирса, на котором разгружались греческий сухогруз и итальянское судно. Утром 5 июня к ним присоединилось советское универсальное сухогрузное судно открытого типа ЧГМП «Капитан Вислобоков» (Captain Vislobokov, пр.595, тип "Бежица", 1967г. 11089 брт/12730 двт.) капитан Марат Султанович Галимов. «Капитан Вислобоков» и «Капитан Чирков» доставили в Анголу почти по 10 тысяч тонн боеприпасов, кубинское судно несло груз продовольствия, снаряжения и боеприпасов. Только днем 5 июня корабли встали под разгрузку в порту вдоль причальной стенки длинной 820 метров. К началу нового дня, «Капитан Чирков» и у него по корме «Капитан Вислобоков» стояли у причала порта Намибе, ошвартованные правыми бортами, под выгрузкой «разрядного» груза (снаряды, ракеты, авиабомбы, боеприпасы и др.). На обоих судах оставалось более 2500 т такого груза. Впереди теплохода «Капитан Чирков» стояло кубинское судно «Гавана».
Вечером 5 июня на рейде порта Намибе неожиданно встало неизвестное судно. Собственный корреспондент «Известий» С.Никонов прибывший в порт сразу после диверсионного акта по горячим следам отметил этот факт в своей корреспонденции: «… рыбаки рассказали, что накануне нападения на рейде, как раз напротив нефтехранилища «Сонангол», они видели танкер под флагом одной из азиатских стран. Но никто не придал особого значения этому судну, десятки которых ежедневно заходят в порты НРА. Сейчас же выяснилось, что этот танкер не запрашивал разрешения на заход в Намиб. Более того, когда 5 июня утихли взрывы и забрезжил рассвет, танкер бесследно исчез. При осмотре берега в районе его стоянки на песке были обнаружены следы высадки диверсантов. Одна из цепочек привела к району нефтехранилища, а другая оборвалась на берегу бухты, как раз напротив взорванных судов.» В более поздних публикациях говорится, что это был траулер под японским флагом. При этом экипаж траулера не запрашивал по радио капитана порта, и не высказывал никаких просьб о снабжении пресной водой или топливом. А ранним утром он неожиданно снялся с якоря и ушел. По имеющимся данным в ночь перед диверсией РТБ (радиотехнический батальон) Намибе был переведен в готовность № 1, после того как радиолокационная станция П-18 "Терек" 1РЛ131 в море на расстоянии 40 км от берега засекла неустановленные объекты в океане, было принято решение наблюдать за ними, о наблюдаемых объектах сообщили на базу патрульных сил ВМС Анголы, но они не приняли эту информацию всерьез, и катер для проверки не выслали. Бездействие береговой охраны и привело к диверсии. Вполне вероятно что эта преступная халатность была следствием шедшей в это время реорганизации органов государственной безопасности Анголы. В начале 1986 г. ангольский президент Эдуард душ Сантуш реорганизовал МГБ. Он убрал из министерства полковника Пауло (Paulo) и его заместителя Мендес Антунио де Кастро (Mendes Antуnio de Castro) и назначил на пост министра майора Фернандо Диас да Пьедаде душ Сантуш (Fernando Dias da Piedade dos Santos). В марте 1986 г. президент создал комиссию по реорганизации министерства госбезопасности, в которую вошли министры внутренних дел и госбезопасности. В результате многие офицеры госбезопасности были обвинены в коррупции, арестованы, а другие изгнаны из МГБ.
Последующие события позволяют почти с полной уверенностью утверждать, что именно эти обнаруженные “объекты” боевые катера и доставили три группы боевых пловцов-диверсантов, по шесть человек в каждой, с полным снаряжением и носителями. Катера использовались по тому, что по некоторым данным, командование ВМС ЮАР категорически отказывалось выделить в распоряжение штаба специальных сил подводную лодку, мотивируя это возможным присутствием в акватории порта советских боевых кораблей. Глубокой ночью они ушли под воду. Первая группа имела основной задачей уничтожение обоих советских и кубинского транспортов, в ее составе в числе прочих был Йохан Эстер.; второй, видимо, предстояло взорвать железнодорожный мост, с тем, чтобы надолго прекратить доставку прибывающих в Намибе морем военных грузов через Лубанго дальше на юг страны, а также заминировать 5 опор ЛЭП; третья, проделав почти 4 км под водой, вышла к топливной базе "Сонагол" на морском берегу и установила на ней пять советских гранатометов РПГ-5 с самоликвидаторами, нацеленных на четыре емкости с топливом и перекачивающую станцию. Как рассказал бывший командир 4-го разведывательно-диверсионного отряда Даниэль (Доу) Штейн отвечая на вопросы представителей Союза ветеранов Анголы: «В этой операции мы задействовали два десантно-штурмовых катера ВМС - один из них перевозил боевых пловцов, а другой - сухопутную группу. На каждом из них было также по 2 воднолыжных катера. Каждый воднолыжный катер был рассчитан на 2 бойцов. Операция предусматривала синхронные действия двух групп - они должны были согласовывать все свои шаги во временном плане. Ни на одной операции мы не имели права разговаривать друг с другом, разве что в самых экстренных случаях - тогда мы использовали африкаанс. История, которую рассказывает в своей книге Риаан Лябушань, довольно правдива - у меня действительно было много проблем из-за того, что мне пришлось работать с целями, которые отсутствовали в моем списке. Как говорится и в некоторых из ваших публикаций, атакуя суда, боевые пловцы никогда не выходили из воды. После десантирования с воднолыжных катеров (мы использовали «Барракуды») они плыли по поверхности, а, уже подойдя к цели, погружались, чтобы установить мины.» Другой участник тех событий с «той» стороны - боевой пловц Йохан Эстер, офицер 4-го разведывательного полка коммандос ЮАР, в интервью рассказывал: «Мы нырнули и сделали это за одну ночь. Мы подплыли, установили магнитные мины, взвели и уплыли. Мы потопили три корабля».
Магнитные мины каждая с тротиловым эквивалентом около 12 килограммов, были установлены, когда суда стояли у стенки причала, об этом рассказал бывший командир 4-го разведывательно-диверсионного отряда Даниэль (Доу) Штейн в Москве 12 июля 2016 г.
Отрицательную роль конечно сыграла и задержка судов на открытом рейде, где они простояли около сорока часов, ожидая освобождения пирса. Теперь многие говорят, что причина вынужденной задержки судов на рейде была не случайна. Хотя прямых доказательств злонамеренных действий главного капитана порта Намибе нет, но все в его поведении до диверсии и после указывает на это. Как отмечал находившийся в 1985-1987 гг. в спецкомандировке в Анголе специалист по радиолокационной системе посадки, на аэродроме аэропорта Yuri Gagarine в Намибе Александр Бучнев водивший дружбу с лоцманом порта Намибе немцем из Ростока Ральфом: «в первых числах июня 1986 года на рейде появилось наше советское судно - универсальный сухогруз Черноморского морского пароходства «Капитан Чирков», а вскоре на рейд встало кубинское судно «Habana», которое привезло оружие и боеприпасы для контингента кубинских войск, помогавших Анголе в войне с вооруженными группировками UNITA и юаровскими войсками и диверсионными группами. У причала порта в это время разгружались какие-то два судна - по-моему сухогрузы из Италии и Греции - сейчас уже точно не помню; помню только, что разгрузка шла очень медленно (!) На мой вопрос, когда же «Капитан Чирков» будет пришвартован к причалу, лоцман Ральф невразумительно отвечал, что капитан порта Намибе никак не может ускорить разгрузку, так как возникла непредвиденная проблема с одним из крановщиков портового крана. (!)
И ситуация не менялась вплоть до 5-го июня, когда к стоящим на рейде судам присоединилось ещё одно судно Черноморского пароходства - «Капитан Вислобоков», которое как и предыдущие суда привезло оружие и боеприпасы для предстоящей военной операции вооруженных Сил Анголы на юге страны в районе Менонге и Куито-Куанавале, а также для вооруженных отрядов СВАПО и Африканского Национального Конгресса, которые действовали на территории Намибии, а базы имели на юге Анголы.
Но как только подошел «Капитан Вислобоков» капитан порта тут же дал «добро» лоцману Ральфу на проводку всех трех судов к причалу и вечером 5-го июня они благополучно пришвартовались у 750-метрового причала порта Намибе: сначала «Habana», потом «Капитан Чирков», а за ним «Капитан Вислобоков».»
На рассвете 6 июня в 4.55 на «Капитане Вислобокове» с интервалом в пять минут произошло три сильных подводных взрыва по левому борту: первый в носовой части, второй в районе машинно-котельного отделения, третий в средней части судна. Немедленно была объявлена общесудовая тревога. Вначале судно начало крениться на правый борт, после второго взрыва крен изменился на левый борт до 120. Отсек МКО и поврежденные трюмы стали затапливаться, судно обесточилось. К счастью, жертв не было, и боеприпасы не детонировали. В 05.20 экипаж по указанию капитана оставил борт судна и отошел на безопасное расстояние в связи с опасностью последующих взрывов. У трапа были оставлены вахтенный помощник и матрос. Вот как вспоминают те тревожные утренние минуты моряки «Капитана Вислобокова».
Матрос Анатолий Нестеренко: «Я проснулся от резкого удара. Сначала подумал: вот, вахтенный уронил железяку на палубу. Не знает, что ли, люди спят. Повернулся на другой бок, а тут опять удар. Судно задрожало и стало быстро валиться на борт. Не успел я вскочить, объявили общесудовую тревогу. Буквально через две минуты вся команда уже была на палубе. Паники никакой все четко выполняли команды капитана Марата Султановича Галимова». Матрос Игорь Дзюринец: «Крен непрерывно возрастал, судно ложилось на борт. Тут уж не вспомнишь, кто подал команду. Думаю, эта мысль пришла сразу многим. Чтобы судно не перевернулось, нужно было намертво закрепить его канатами к причальной стенке. Легко сказать, а сделать? Палуба была словно ледяная. Канаты тащили – буквально ползли по ней. Но закрепить сумели. Десятки причальных концов напряглись, как струны, но судно удержали. В этот момент погас свет – затопило машинное отделение. Истинных масштабов случившегося мы тогда еще не представляли».
К 8.00 положение судна несколько стабилизировалось: осадка носом 5,4 м, кормой 9,8 м, крен 150 левого борта. Аварийные партии пытаются завести дополнительный швартов на причал, чтобы предотвратить дальнейшее увеличение крена; проверкой установлено затопление второго, третьего, четвертого трюмов и МКО.
Одновременно с взрывами на «Вислобокове» прогремели залпы гранатометов на топливной базе "Сонагол". Из пяти установленных РПГ, сработали четыре. Кумулятивные гранаты пробили прочный корпус четырех топливных хранилищь, аккуратная пробоина образовалась в стене перекачивающей станции. В двух емкостях взорвались пары топлива, развернув стальную оболочку танков тюльпанами. В других двух хранилищах гранаты разорвавшись внутри, не воспламенят находящееся там топливо. Примерно в тот же момент сработали мины под пятью опорами ЛЭП и под железнодорожным полотном ветки Намибе - Лубанго. Освещение в городе погасло, сообщение с портом прервалось.
В интервал с 5.15 до 5.19 раздались три мощных взрыва и на теплоходе «Капитан Чирков», в результате чего происходило быстрое затопление четвертого и пятого трюмов, МКО и туннеля гребного вала, через несколько минут крен достиг 200 левого борта. Жертв, как и на «Вислобокове», не имелось, боеприпасы не детонировали. По объявленной аварийной тревоге экипаж заводил дополнительные швартовы на причал, пытался откатывать воду двумя погружными насосами, через три минуты запустили аварийный дизель-генератор. Но когда вскоре был подорван и затонул у причала стоящий впереди «Капитана Чиркова» кубинский теплоход «Гавана», капитан Наум Винокур принял решение эвакуировать экипаж на берег. Вот как вспоминают те тревожные утренние минуты моряки «Капитана Чиркова». Вахтенный помощник Анатолий Герасименко: «Я услышал мощные взрывы у бортов стоявшего впереди нас «Вислобокова». Не успел спуститься на палубу, вахтенный докладывает – посыльный с берега сообщил, что «Вислобокова» взорвали. Я тут же доложил старпому, он одобрил решение объявить тревогу. И в тот момент, когда я вешал трубку, раздался оглушительный взрыв. Наш теплоход подбросило, и он стал крениться на бок». Капитан теплохода Н. Винокур: «Проснулся от взрыва, по привычке зафиксировал время – 05.15 местного. Тут же сигнал тревоги и доклад – в машинном отделении бьет вода. Через две минуты оно уже было затоплено, отключилось электропитание, крен продолжал расти. Через три минуты после первого взрыва мотористы запустили аварийный дизель-генератор, дали ток. Команда самоотверженно боролась за жизнь судна. Заводили причальные концы, что бы удержать судно, включили помпы для откачки воды. В 05.19 раздался второй взрыв по левому борту, крен стал стремительно расти и уже через две минуты достиг 20 градусов. И тут на стоявшем позади нас кубинском теплоходе «Гавана» раздался мощный взрыв. В этих условиях я принял решение об эвакуации команды с судна». Врач Николай Чирков: «Экипаж боролся за жизнь судна как один человек. Каждый знал свое дело, четко выполнял распоряжения. Если бы в те первые минуты после взрыва не удалось прочно закрепить теплоход у причальной стенки, он мог бы перевернуться. Все это в полной мере относится и к «Вислобокову». Особо хочу подчеркнуть, что все без исключения сохраняли полное присутствие духа. Несмотря на экстремальность ситуации и напряженнейшую работу, ни у кого не было даже незначительных травм. Через три минуты после команды экипаж организованно собрался на причале. Последним с судна сошел капитан».
В 5.20 взорвались четыре мины на кубинском судне «Гаване». Пока экипажи судов заведя дополнительные швартовы и с помощью судовых лебедок пытались изменить крен, наклонив суда «к причалу», капитан порта носился, как ненормальный от одного судно к другому и требовал, чтобы капитаны судов немедленно отдали швартовы и отошли от причала. К чести капитанов советских судов они категорически отказались выполнить неправомерные требования капитана порта Намибе и тем самым спасли свои суда. Капитан кубинского судна «Habana» выполнил указание капитана порта Намибе и после того как судно отдало швартовы и только стало отходить от причала, оно легло на левый борт и примерно в 10 часов утра затонуло прямо у причала, блокировав на три года 50 метровый участок 750-метрового причала порта. Команде удалось покинуть гибнущее судно без жертв.
Александр Бучнев, живший в отеле «Вельвичия» на 5-м этаже в номере 401, окно и лоджия которого выходили на бухту порта Намибе вспоминал: «Утром я как обычно проснулся в 4 часа утра и стал собираться на аэродром - предстояло обеспечить тренировочные полеты ангольских летчиков. И вот в начале 5-го (на часы я, естественно не смотрел) когда я брился в ванной комнате, раздался очень сильный взрыв. Надо сказать, что оконные рамы в отеле «Вельвичия» были очень мощные, из красного дерева с толстыми стеклами. Они задрожали, но выдержали. Я выскочил из ванны на лоджию и в это время раздалась ещё серия взрывов - уже в районе Sako Mar, где находилось нефтехранилище «Sonangol» и оттуда стал подниматься густой черный дым.
Добриваться я не стал, тем более что свет погас - отключилось электричество, быстро взял автомат и поехал на своем автомобиле УАЗ-452 в отель «Калахари», где старший группы советских военных советников и специалистов Николай Адонин уже собрал всю группу. Не успел я отъехать от отеля «Вельвичия», как в порту раздались ещё взрывы и я помчался на всей скорости, которую только мог развить мой автомобиль. На совещании в отеле «Калахари» выяснилось, что произошла диверсия в порту Намибе, на нефтехранилище «Sonangol» и на железнодорожной ветке Намибе-Лубанго, а также подорваны 5 опор линии электропередачи. Когда я приехал в порт, то моему взору открылась следующая картина: все три судна сильно осели - вода была гораздо выше ватерлинии - и наклонились «от причала».»
Моряки сразу постарались сообщить о случившемся. Советский военный специалист зенитно-ракетного комплекса С-125 «Печора» Евгений Денисенко, дежуривший в это утро по миссии зенитно-ракетных войск в Намибе вспоминает, что прибывшие в миссию представители с советских судов попросили срочно связаться по рации с советским военным представительством в столице Анголы Луанде с тем, чтобы попросить содействия в разрешении чрезвычайной ситуации. Переговоры по радиосвязи в этот день по его свидетельству велись на жуткой смеси португальского и русского языка, обильно сдобренной русской ненормативной лексикой.
Вскоре морякам теплоходов удалось самим восстановить связь. На «Капитане Чиркове» удалось запустить аварийный дизель-генератор. Получив от него электропитание, ожила судовая радиостанция. В 10.02 начальнику радиостанции Александру Легеза удалось запустить радиоаппаратуру и отправить первое донесение о случившемся руководству Минморфлота и ЧМП в Одессе. Начальник Черноморского пароходства С.Лукьянченко, его заместитель по мореплаванию А.Третьяк, опытные капитаны-наставники взяли под контроль все работы, проводимые в Намибе для спасения судов.
Находившийся неподалеку спасательный буксир «Гордый» Рижской базы рефрижераторного флота (капитан А.Плаксин), первым пришел в порт для оказания помощи пострадавшим судам. Около 12 часов его водолазы провели осмотр подводной части обоих судов и обнаружили на каждом из них по три крупных пробоины размером от 1,0 до 2,0 м, что и было причиной их быстрого затопления. Но дальнейшие результаты водолазного осмотра оказались неожиданными и тревожными: на подводной части одного из судов оказалась одна неразорвавшаяся магнитная мина. Наткнулись на 1-ю неразорвавшуюся мину водолазы, проводить дальнейшее обследование отказались, предоставив это дело военным.
В 13.20 аварийные суда посетил прибывший из Луанды представитель советского посольства, а также заместитель главного военного советника в Анголе и уполномоченный ГИУ ГКЭС (Главное инженерное управление Государственного комитета по экономическим связям) для оказания необходимой помощи поврежденным судам и их экипажам.
Днем 6 июня, об инциденте и обнаруженной на судне мине доложили руководству страны, и оттуда последовало приказание командованию ВМФ немедленно направить в порт Намибе группу советских военных специалистов и, кроме того, обеспечить прикрытие аварийно-спасательных работ от возможных подводных диверсий. Начальник главного штаба ВМФ адмирал Константин Валентинович Макаров поставил задачу командующему Северным флотом, в чьей зоне ответственности находился порт Намибе, адмиралу Ивану Матвеевичу Капитанцу о немедленной подготовке группы боевых пловцов. Таких специалистов не нашлось. Тогда Москва приказала начальнику штаба Черноморского флота вице-адмиралу Валентину Егоровичу Селиванову срочно подготовить людей для переброски в Анголу.
В Намиб тем временем из Луанды направились корабли ВМФ СССР. В тот момент в Луанде в составе 30-й оперативной бригады СФ находились БПК «Стройный» СФ (бортовой 640, командир капитан 2 ранга Александр Сергеевич Зюбрицкий) находящийся с 24 марта 1986 г. на БС, плавмастерская «ПМ-64» СФ (командир капитан-лейтенант Ю.И. Арефьев) на БС она находилась с лета 1985 г. и БДК с ротой морских пехотинцев на борту. Из состава какого флота были морские пехотинцы ясности нет. С января по 15 июня 1986 г. БС в Атлантическом океане в районе побережья Западной Африки на БДК пр.775 «Комсомолец Карелии» несла РМП 875 ОБМП СФ, командир десанта капитан Надежин В.И., их сменили балтийцы - усиленная РМП 1-го БМП БФ, командир десанта гвардии капитан Корнилин В.М., несшая БС с 20 июня по 20 декабря 1986 г.
Жизнь в порту Луанды шла своим чередом. Вот несколько строк из донесения капитана Вячеслава Ванина начальнику ЭМП А.Каску. «…31.5.86 прибыли на рейд п. Луанда с грузом для этого порта 950 т. На борту имеем груз для портов Лобито и Намиби, соответственно 37 и 1700 тонн.
При стоянке на рейде суда со спецгрузами (оружие, техника и боеприпасы) охраняются военными катерами и нашими военными моряками на борту, производится противодиверсионное гранатометание. Суда, стоящие у причалов, охраны не имеют, гранатометание не проводится, хотя в 1984 году были подорваны т/х "Арендзее" и "Лундоже"...
С получением известий о подрывах судов в порту Намиби ушли военные катера и спасатели, с ними ушел представитель ЭМП капитан В. Соколов...
6 июня в Луанду подошли т/х "Г.Гейне" ГДР, теплоходы ЭМП "А.Осипов" и "Павел Дауге"…
На наших судах выставлялась усиленная вахта, велось постоянное наблюдение за поверхностью воды, проворачивали винты. То же начали делать и наши друзья из ГДР.
Однако для предотвращения подрыва этих мер было недостаточно, и через консульство обратились к военному атташе полковнику Саенко и командующему советской военной миссией в Анголе генерал-лейтенанту Кузьменко с просьбой обеспечить охрану наших судов в темное время суток или, в крайнем случае, выдать нам гранаты для противодиверсионного гранатометания.
В тот же день нам привезли 400 штук гранат. Суда ГДР получили 200 шт. С этого дня после проведения инструктажа начали охрану судов своими силами...»
Утром 6 июня на кораблях бригады была сыграна тревога. Первым двум приказывалось немедленно выйти в п.Намибе. БПК «Стройный» (бортовой 640, командир капитан 2 ранга Александр Сергеевич Зюбрицкий) на максимально возможной скорости помчался в Намибе. На борту корабля находился командир 30-й бригады капитан 2 ранга Е.Ф.Ушаков. «ПМ-64» вынуждена была задержаться в Луанде. Как оказалось при постановке к причалу БДК положил свою якорь цепь поверх цепи плавмастерской. При отходе от причала «ПМ-64» начала выбирать якоря, цепи переплелись, из-за этого потеряли много времени. И как следствие в Нимибе пришли с опозданием. Ночью БПК осуществил в пути заправку топливом с танкера. В порт прибыли 7 июня во второй половине дня ближе к 17-18 часам. Капитан 2 ранга в запасе Васильев Олег Леонович, бывший тогда старшим лейтенантом и являвшийся командиром БЧ-2 вспоминал: «Прибыв туда, примерно во второй половине дня, ближе к 17-18 часам, увидели такую картину (слева - направо): Гавана лежала на левом борту, только часть правого борта торчала из воды. Следом за ней - один из наших «Капитанов» - уже не помню, кто именно - сел на грунт, привалившись правым бортом на причал, за ним - другой «Капитан» задрал вверх нос и сел кормой на грунт. Рядом с ними вертелся какой-то советский спасатель. Людей на пострадавших судах не было. То, что вместе с «Капитанами» была взорвана нефтебаза на берегу, я узнал позже.
Подошли мы к ним достаточно близко, встали на якорь, чтобы силой оружия никого к ним не подпустить. Вахта ПДСС (противоподводно-диверсионная) была усилена. Вахтенным было приказано стрелять без приказа «во всё, что шевелится», не считая патронов и бросать гранаты без счёта и жалости. Орудия зарядили, наводчики - по местам.
Матросы «припухли» от чувства реальной опасности - шутки, халява и разгильдяйство разом прекратились. Проверять дежурные боевые расчёты необходимость пропала полностью - никто не смыкал глаз, особенно старослужащие - «годки» (аналог армейских «дедов»). Всего за несколько часов экипаж стал ДРУГИМ.»
Рядом с подорванными судами находился советский гражданский спасательный корабль. Это был спасательный буксир «Гордый» Рижской базы рефрижераторного флота (капитан А.Плаксин), находившийся неподалеку и первым пришедший в порт. Его водолазы, обследовав повреждённые суда, наткнулись на 1-ю неразорвавшуюся мину и проводить дальнейшее обследование отказались, предоставив это дело военным.
По штату на БПК было 2 легководолаза (аквалангиста) - матроса срочника. Подготовка их была очень слабой, так как в условиях СФ легководолазные спуски - дело очень редкое в ту пору. Плюс опасность акул и мины в придачу. Командование корабля опасалось, что они, если сами не утонут - то по неопытности и необученности мину обязательно подорвут и подорвутся сами. Нырять с аквалангом добровольно вызвался командир минно-торпедной боевой части (БЧ-3) старший лейтенант Иванов Максим Валентинович, увлекающийся в свободное время модным теперь «дайвингом». Вторым был старший лейтенант Андрей Алдошин командир трюмной группы, который в силу должностных обязанностей был неплохим аквалангистом.
Отправились они немедленно. Корабельный катер был набит всеми имеющимися на корабле аквалангами. На катере были Максим Иванов и Андрей Алдошин. Командовал катером лично командир 30-й бригады капитан 2 ранга Е.Ф.Ушаков.
Спуски начались немедленно. При этом Максим Иванов нырял одетый лишь в плавки и очень сильно мёрз. Причина в том, что советский легководолазный костюм той поры имел двупалые перчатки заодно с самим костюмом (снять было невозможно) и Максим боялся, действуя на ощупь, этими «лапищами» сделать непоправимое и погибнуть. Он многократно уходил на глубину. «Выдышав» один акваланг, он поднимался в барказ за вторым, третьим и четвёртым, погружаясь вновь и вновь. Очевидцы рассказывали, что он был посиневшим от холода и его оттирали спиртом между погружениями. Именно он обнаружил вторую мину на другом нашем теплоходе. После окончания водолазных спусков лично командир 30 оперативной бригады Ушаков, поил Максима спиртом, чтобы тот не заболел.
С утра следующего дня водолазные поиски продолжились. Весь день они продолжали обследовать борта судов, в том числе и «Гавану». Кубинцы после того как они убедились что не «Гаване» больше нет никаких мин, они прорезали отверстие в правом борту и через него краном доставали артиллерийские орудия и прочие единицы вооружения, которые удалось спасти.
7 июня вице-адмирал В.Е.Селиванов по телефону приказал командиру отряда боевых пловцов по борьбе с ПДСС капитану 2 ранга Юрию Ивановичу Пляченко (большинство распоряжений, ввиду чрезвычайности дела, отдавалось устно) срочно, через 15 минут, доложить о составе группы и времени ее готовности к переброске в Москву. Через 4 часа группа была укомплектована, но лишь в 6 утра следующего дня она вылетела с аэродрома ВВС ЧФ Кача в столицу и около девяти приземлилась в Остафьево. В связи с тем что Верховный главнокомандующий Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев 8 июня отбыл из Москвы в Венгрию с дружественным визитом, все решения принимал председатель совета министров Н.И.Рыжков. Вылет в Анголу был назначен на 14.00 8 июня. До этого срочно из Таллина на Москву вылетел транспортны самолет Ил-76 для перевозки группы. Но с его прибытием вылет в намеченные сроки не состоялся, его пришлось задержать почти на час - в связи с оформлением документов для группы в МИД. В 15.00 тяжелый транспортный самолет ВВС Ил-76 вылетел с аэродрома Чкаловский, на нем находилась группа из 6 боевых пловцов ЧФ под командованием Пляченко и присоединившийся к ним в Москве специалист по минно-взывному оборудованию и необходимое противодиверсионное снаряжение. После промежуточных посадок в Симферополе и Алжире, группа Ю.И.Пляченко в Луанде пересела на транспортный самолет Ан-12, и на нем прибыла в Намибе. Юрий Иванович Пляченко вспоминал: «…была суббота. Меня вызвал на связь начштаба Черноморского флота. Я не знаю, что ты там делал в Никарагуа, но сейчас тебе надо лететь в Анголу. Задачу тебе поставят в Москве. Сколько времени надо на сбор группы, спросил. У нас в отряде вообще-то готовность - 20 минут. Но здесь дело было особое. Сошлись с начштаба на 4 часах. Я построил матросов: добровольцы есть? Шагнули вперед все. Взял двоих, недавно вернувшихся с боевой службы в Эфиопии, у них и с акклиматизацией не было проблем, и акул они не только на картинках видели. Назначил в группу еще двух мичманов и офицера. Ровно через 4 часа мы уже летели в Москву.
В столице тоже не задержались. Инструктаж у начальника Главного штаба флота был короток: "Береги людей". Спешка, помню, была страшная. Нас медики не пускали без прививок, так при мне в Главный штаб ВМФ звонил Николай Иванович Рыжков: "Что вы там тянете? Я уже с 17 государствами договорился о пролете спецрейса, а вы одну женщину-врача уговорить не можете!" На двух "волгах", на красный свет, съездили куда надо, "привились". И сразу в аэропорт. На таможне новая беда: у наших матросов с собой только мыло и зубные щетки. Таможенники не знали, что и подумать, повели их до трусов раздевать, еле отбил ребят.
Через 20 часов мы были на месте.» Находившийся в 1985-1987 гг. в спецкомандировке в Анголе специалист по радиолокационной системе посадки, на аэродроме аэропорта Yuri Gagarine в Намибе Александр Бучнев вспоминал: «Из Луанды сообщили, что в порт Намибе вылетел заместитель министра морского флота Б.А.Юницын и группа боевых пловцов по борьбе с ПДСС (подводными диверсионными силами и средствами). Вечером 8-го июня мы уже встретили их в аэропорту «Yuri Gagarine» и доставили в морской порт Намибе (Moçâmedes), Как я помню, группа состояла из шести человек: старшим у них был капитан 2-го ранга Юрий…
А бойцы были интересные ребята: я на правах хозяина решил их подбодрить и когда вез их с аэродрома в порт сказал что-то типа: «ну хоть покупаетесь здесь в водах теплой Атлантики….» на что мне два бойца переглянувшись процедили сквозь зубы: «Спасибо за гостеприимство, конечно, но мы только что в Эфиопии накупались «выше крыши»! но быстро осеклись под строгим взглядом командира и в дальнейшем всё больше помалкивали. Двое других в группе по-моему были мичманы - видавшие виды настоящие «морские котики», которые «порвут и фамилии не спросят», ну а шестой - самый крутой спец по подводным взрывным устройствам. Он к группе, как я понял, был прикомандирован из какого-то ведомства в Москве. Я вообще от него ни одного слова за все время не слышал (может он и немой был, хотя вряд ли). Утром следующего дня они уже совершили свое первое погружение и обследовали корпуса обоих советских судов.»
Помимо военных, руководство Минморфлота и ЧМП приняло решение направить в Намибе оперативную группу специалистов во главе с заместителем министра морского флота (МФ) Б. Юнициным для организации работ по спасению наших судов. В состав оперативной группы включили главного инженера ЧМП Андрея Зиновьевича Бондарева, начальника Экспедиционного отряда аварийно-спасательных, судоподъемных и подводно-технических работ (Э/О АСПТР) ЧМП Лев Владимирович Кильчевского и корабельного инженера Ф. Краснянского. Учитывая большой объем предстоящих аварийных работ, проанализировав дислокацию буксирно-спасательного флота Э/О АСПТР, руководство пароходства приняло решение направить в Намибе наиболее мощный и самый оснащенный спасатель «Ягуар», который находился в то время в западной части Средиземного моря и выполнял буксировку крупнотоннажного плавдока из Черного моря в Балтийское. 10 июня «Ягуар» передал буксировку спасателю «Гепард» и последовал полным ходом на Намибе, с заходом в порт Сеуту для пополнения запасов для себя и аварийных судов, а также для закупки необходимого аварийного оборудования, материалов и имущества. Приход «Ягуара» в Намибе ожидался 23-25 июня. В Москве перед вылетом в Анголу руководство Минморфлота коротко и четко сформулировало задачу, стоявшую перед оперативной группой: организовать и провести спасательные работы таким образом, чтобы предотвратить потерю наших судов. Ответственность задачи увеличивалась еще и потому, что оба судна, находясь в аренде Главного инженерного управления ГКЭС (Государственный комитет по внешним экономическим связям), доставили в Анголу «разрядный» груз (военные поставки боеприпасов, снарядов и др.). Судьба и сохранность судов и такого груза находилась на контроле у достаточно высоких московских инстанций.
К этому времени из Луанды в акваторию порта Намибе пришла плавмастерская «ПМ-64». Отдав носовые якоря, она стала, заведя кормовые швартовые на причал между кубинцем и «Капитаном Чирковым» таким образом, что между кормой и причалом оставалось с полсотни метров. В таком положении она и простояли до конца операции. Слева по корме у нее были аварийные суда с многотысячным грузом боезапаса, а справа перевернутый кубинский теплоход и вокруг десятки плавающих предметов вымытых из трюма кубинского судна, что сильно затрудняло осуществлению мер ПДСС. Непосредственный участник тех событий мичман «ПМ-64» Владислав Олегович Крот вспоминал: «Надо отметить что мероприятия по борьбе с ПДСС отработаны были в составе экипажа с первых дней боевой службы, каждый знал свои обязанности и осознавал степень вероятности реальной угрозы со стороны подводных диверсионных сил противника. Иллюстрация к тому, как не следует организовывать охрану и оборону судов находилась справа и слева по корме.
Убеждать и призывать к бдительности кого бы то ни было, из состава экипажа , в таких условиях не было необходимости.
Сигнальная вахта и четыре вооруженных вахтенных вели круглосуточное наблюдение за акваторией порта разбитой по секторам обзора и уничтожали огнем из стрелкового оружия любой предмет дрейфующий в сторону корабля. Разводящий караула осуществлял профилактическое гранатометание по утвержденному графику (исключение - время работы водолазов по осмотру корпуса корабля). Расчет реактивных гранатометов с носовой установки осуществлял бомбометание в носовых курсовых углах в темное время по утвержденному графику, в светлое по команде.. Подвижная группа на катере также по графику осуществляла в ночное время гранатометание по рейду с целью предотвращения возможности минирования кораблей и судов подводными диверсантами. Была открыта вахта на ГАС «МГ-7».
С первого же дня, после инструктажа местными советниками прибывшими на борт, в темное время суток на берег сходила вооруженная подвижная группа в составе трех человек (мичман и два матроса) для охраны причала и осуществления в случае необходимости гранатометания вдоль причальной стенки. С кубинцами не контактировали, но наблюдали их группы также патрулирующие район порта. На внешнем рейде мероприятия по борьбе с подводными диверсантами в полном объеме выполнял БПК.
Каждое утро приборщики верхней палубы убирали со шкафута до двух десятков пустых ящиков из под гранат РГ-42, СРГ-66, реактивных гранат. Всю ночь взрывы гранат чередовались с автоматными выстрелами и выстрелами реактивных гранатометов. Но все эти действия по охране и обороне кораблей не были самоцелью. Всем было понятно, что основная задача- спасение подорванных диверсантами судов.»
9 июня в Намибе прибыл заместитель министра МФ Борис Алексеевич Юницын, а 11 июня остальные члены оперативной группы для организации спасательных работ А. Бондарев, Л. Кильчевский, Ф. Краснянский. Тщательно разобравшись в обстановке, во второй половине дня 11 июня было проведено совещание штаба руководства спасательной операции (ШРО) в составе: Б.А. Юницын - заместитель министра МФ, руководитель операции, А.З. Бондарев - главный инженер ЧМП, заместитель руководителя, Л.В. Кильчевский - начальник Э/О АСПТР (начальник штаба), Ф.П. Краснянский - корабельный инженер Э/О АСПТР, Н.И. Винокур - капитан т/х «Капитан Чирков», М.С. Галимов - капитан т/х «Капитан Вислобоков», В.А. Плаксин - капитан с/с «Гордый». В работе штаба также принимали участие старшие механики Е.П. Горбульский и А.С. Азимов, командир и старший помощник большого противолодочного корабля Северного флота «Стройный», патрулировавший воды Западного побережья Африки, и представитель ГИУ ГКЭС в Анголе.
Штаб операции разместился на борту «ПМ-64». Владислав Олегович Крот с «ПМ-64» вспоминал: «Надо отдать должное водолазам , как и впрочем и всему личному составу ПМ и экипажу буксира. Никто не высказал никакой робости, невзирая на возможность подрыва и детонации груза боезапаса в любой момент. Ребята просто рвались начать работу. Но командование приняло решение дождаться осмотра мин профессионалами. Ожидалось прибытие группы севастопольцев из Союза, доставка их планировалась самолетом - это именно та группа по всей видимости ,о деятельности которой Вы, Александр, интересовались. К этому времени на корабле стали появляться помимо советников прибывающих с короткими визитами, лица одетые в гражданскую форму одежды, которых экипажу ПМ не представляли.
Для проживания им выделялись каюты на офицерской палубе. При этом весь экипаж был проинструктирован т.н. «Инженером по технике безопасности» о недопустимости контактов с этими людьми, мягко говоря, их предлагалось не замечать и в тоже время оказывать в высшей степени доброжелательное содействие в случае просьб и пожеланий. Если не изменяет память в числе прибывших таким образом на борт были: зам министра ММФ ,представители каких то там штабов и пр… все они и именовались «штаб по……», без штаба у нас не одно пустяшное дело по тем временам обойтись не могло, а уж такое дело, как устранение последствий диверсии тем более…
Довольно в короткий срок появились и водолазы-севастопольцы. Всего четыре или пять человек. Старший - офицер, мичман и матросы срочной службы. Ничего подробно о людях сказать не могу. Наиболее запомнился мичман проживавший в соседней каюте (если не ошибаюсь звали его Сергей). Производил на окружающих впечатление очень приятного в общении, доброжелательного человека. В целом экипаж отнесся к прибывшей группе с большим уважением, и оказали флотское гостеприимство в той мере , каковая была возможна в данных условиях.»
Капитан 2 ранга в запасе Васильев Олег Леонович вспоминал: «Только на третьи сутки я увидел «спецов из Москвы» - так мы их тогда называли. Они высадились к нам на борт со своим подводным снаряжением и специальными аквалангами, что не дают пузырей. Наше настроение резко повысилось. И вот почему. Утром наш корабль уходил перекрывать выход из бухты, на ночь же - возвращался, становясь почти вплотную с «Капитанами» с целью предотвратить, если потребуется, их обстрел с берега. Сознание того, что мины на бортах «Капитанов» в любое время могут рвануть, а боеприпасы в их трюмах могут от этого сдетонировать, да так, что «мало нам не покажется» - радости не доставляло. Надеялись, что «спецы» за день - два снимут и обезвредят мины. Но надеждам не суждено было сбыться. Спецы оказались мастерами СТАВИТЬ такие мины, но никак не СНИМАТЬ их. Подводных сапёров в СССР тоже не готовили, как оказалось…»
9 или 10 июня рано утром наши пловцы ушли под воду, осмотрели оставшиеся мины, собрали остатки взорванных. Юрий Иванович Пляченко вспоминал: «Ранним утром пошли под воду. Настроение было мерзкое. Прилетели без оружия, а вдруг неизвестный противник решит еще раз наведаться? А как поведут себя мины? Ластой взмахнешь неосторожно, и... Да и акулы у берегов Анголы здоровущие. Но все обошлось. Осмотрел целые мины, приказал своим ребятам собрать на грунте все осколки от взорвавшихся. Несколько дней они дно обшаривали, а я на берегу железочки складывал. Интересные оказались штуковины. Такого типа мин никто в мире еще не применял.
Работать больше приходилось на берегу - головой. Определили, что мины поставлены на неизвлекаемость. Поняли, почему две из них не взорвались: "чужие" пловцы не сделали поправку на ангольскую зиму (относительную, конечно, по нашим понятиям). Загустела смазка, и электронные взрыватели не сработали. Разработали план обезвреживания.
Проще всего было взорвать их на месте. Но было жалко судов. Свои же, не “дядины”.»
Максима Иванова официально включили в группу спецов Б.И.Пляченко. Спецы базировались на «ПМ-64», которая пришвартовалась рядом с погибшей «Гаваной». На «Стройном» он почти не появлялся.
После тщательного осмотра мин Юрий Пляченко пришел к выводу, что работать на заминированных судах можно. Вначале надо было заделать пробоины, откачать воду, выгрузить боезапас и уж после этого разминировать суда. Давая такие рекомендации и определенные гарантии безопасности, офицер брал на себя огромную ответственность. Но как начать работы на заминированных, начиненных боезапасом судах? Спасатели отказывались проводить на заминированных судах сварочные подводные работы по заделке пробоин. Юрий Иванович Пляченко вспоминает: «Мне помог один из членов экипажа судна, прибывшего для аварийно-спасательных работ. Он когда-то служил в подразделении, аналогичном нашему. Мне удалось его убедить в безопасности работ при соблюдении ряда условий. А уж он в свою очередь убедил экипаж. Началась аварийно-спасательная операция.
Расчет оказался верным. Мины не сработали.». Человеком который помог Пляченко уговорить моряков в безопасности работ был, старший матрос Василий Степаненко с «ПМ-64», который раньше служил в подразделении подводных боевых пловцов, где ему приходилось принимать участие в подобных рискованных мероприятиях: они быстро нашли с Юрием общий язык, обсудили и составили подробный план действий и принялись за дело.
В Намибе водолазы и ремонтники с «ПМ-64» присоединились к подъёму и ремонту поврежденных советских судов. Занимались чисткой трюмов, ремонтом арматуры, двигателей. В районе боевых действий сходить на берег воспрещалось, да и желания у молодых ребят было не много, особенно после увиденного ими ужасного лица войны. К счастью, это был единственный случай, когда дыхание войны ощущалось так близко и явственно. Если работы водолазов по заделке пробоин распределялись, между кораблями, то работы такого типа, как например, восстановление затопленных электродвигателей (в общем количестве нескольких десятков) ложились непосредственно на цеха мастерской «ПМ-64» . Каждый электродвигатель, из числа затопленных, предстояло демонтировать, разобрать, восстановить необходимый уровень сопротивления изоляции, собрать проверить на стенде и вновь установить на судне, восстановив также цепи управления. Преодолеть все возникающие в ходе спасательно-восстановительных работ проблемы было возможно исключительно благодаря высокому профессионализму судоремонтников и самоотверженному труду всего экипажу в целом.
11 июня на теплоходе «Капитан Вислобоков» в корпусе было более 8 тыс. т забортной воды, в трюмах оставалось более 700 т «разрядного» груза. Аварийные работы проводил экипаж судна совместно с аварийными партиями и водолазами спасателя «Гордый». К этому времени удалось поставить жесткий деревянный пластырь на пробоину днища первого трюма, одновременно велась подготовка к изготовлению коробчатого пластыря на пробоину четвертого трюма и десятимиллиметрового металлического пластыря на пробоину МКО. На теплоходе «Капитан Чирков» в трюмах еще оставалось около 1800 т «разрядного» груза. Аварийные работы проводил экипаж судна совместно с аварийной партией и водолазами плавмастерской «ПМ-64», готовились металлические пластыри на пробоины четвертого и пятого трюмов и машинного отделения. Из сухих отсеков производилась выгрузка. Специалисты штаба совместно с капитанами произвели расчеты оставшейся аварийной остойчивости и плавучести обоих судов, на основании чего штаб сделал главный вывод: положение аварийных судов критическое, но не безнадежное, за их спасение необходимо бороться, хотя по всем конвенционным международным стандартам они были обречены.
К утру 12 июня штабом был выработан план по спасению обоих судов, который предусматривал последовательное проведение основных этапов:
1. Важнейшей задачей плана было восстановление герметичности главных отсеков и в целом корпусов аварийных судов. Сложность на этом этапе состояла в том, что помимо трех основных пробоин на каждом судне (размером 1,5х1,5 м) при взрывах была деформирована обшивка корпусов, повреждены переборки, набор, трубопроводы, образовались вмятины, трещины. Устранение этих повреждений требовало большого объема ремонтных работ, надводной и подводной сварки, тогда как необходимых мощностей в начальный период, до подхода спасателя «Ягуар», не было.
2. По мере восстановления герметичности необходимо было проводить осушение отсеков в той мере и в такой последовательности, которые на любом этапе не нарушали бы остойчивости судов. При столь многочисленных повреждениях забортная вода распространялась по смежным отсекам, многие из которых уподобились «сообщающимся сосудам» и управляемому осушению не поддавались. В каждом корпусе было по 8-9 тыс. т воды, а имеющиеся 2-3 погружных насоса общей производительностью до 500 т/час, да еще при продолжающейся интенсивной фильтрации отдельных отсеков, не могли обеспечить эффективную откатку забортной воды. Стационарные судовые осушительные системы бездействовали.
3. Проводя спасение судов, несмотря на их критическое положение необходимо было продолжать при всякой возможности выгрузку «разрядного» груза, освободить суда от дополнительной нагрузки и от опасной мины на корпусе. Порт испытывал перебои с электроэнергией, подачей вагонов, возникали неисправности портовых кранов, и другие проблемы, препятствующие выгрузке.
4. Штаб операции (после консультации с советскими военными специалистами в Анголе о возможных вариантах нейтрализации магнитных мин на корпусах обоих судов) запросил через руководство Минморфлота, чтобы соответствующие ведомства направили в Намибе подводников-минеров ВМС для разминирования судов. До их прибытия водолазы спасателя «Гордый» должны были несколько раз в сутки осматривать положение мин на корпусах судов.
5. В зависимости от результатов выполнения вышеупомянутых мероприятий по постановке на плав аварийных судов, провести подготовку их к морской буксировке предположительно до порта Луанда, где есть ремонтная база.
6. Понимая важность восстановления силовых установок судов, были приняты меры к приготовлению и постановке металлических пластырей прежде всего на отсеки МКО, чтобы ускорить их герметизацию и осушение, и затем приступить к реанимации всей силовой установки. Для эффективности и ускорения предстоящих в большом объеме работ по ревизии и профилактике электрооборудования, главных двигателей и вспомогательных механизмов штаб предложил ЧМП направить в Намибе бригаду специалистов (механиков и электриков) из Одессы.
Мичман Крот Владислав Олегович с «ПМ-64» вспоминал: «Командование возлагало на «Ягуар» большие надежды. Звучали обещания о предстоящем использовании каких-то невиданных подводных плазменных сварочных технологий. От осторожных сомнений наших специалистов отмахивались, так же как и от предложений приступить к работам своими силами не теряя времени… Основным рефреном звучало «…вот придет «Ягуар»- будет Вам и белка, будет и свисток…» … Ягуар действительно прибыл после захода в Лас-Палмас, привез к радости всеобщей чудные радиостанции размером с нынешний мобильник обладавшие дальностью действия в разы большей наших, доставил стиральный порошок (!!!- да, да итальянский с Пальмаса!!! И это в момент кризиса с порошком в Союзе!!) Спросите - зачем? Ну не для тети Аси , ясное дело…
С этого дня на носовом камбузе днем и ночью в котлах с порошком пропаривали затопленные эл. двигатели с «капитанов» вымывая морскую соль перед предстоящей просушкой в печах… Такой простой способ позволял удалив соль поднять сопротивление изоляции до нормы. Если не ошибаюсь некоторые двигатели все равно пришлось перематывать.
Мифических сварочных технологий 21-го века на борту «Ягуара» как и следовало ожидать не обнаружилось. Плазменная резка могла пригодиться только на начальном этапе подготовки пробоин к установке дублеров.
Таким образом водолазы плавмастерской во главе с мичманом Аксеновым пошли под воду вооруженные технологиями отнюдь не двадцать первого века и как следствие стальной лист дублера под водой пришлось выгибать по обводу корпуса сантиметр за сантиметром с помощью кувалды, клиньев со скобами и какой-то матери… Титанический труд в условиях постоянной минной опасности.»
На фоне операции по спасению судов на внешнеполитическом фронте вовсю шла информационная война имевшая целью доказать причастность к диверсии спецслужб ЮАР. 6 июня ангольское информационное агентство АНГОП (Angop), сообщило, что катера ВМС ЮАР, оснащенные израильскими ракетами “Скорпион” (Scorpion, класса корабль-корабль), совершили нападение на гражданские объекты в порту Намибе (провинция Намибе). Они нанесли ракетный удар по нефтехранилищам, высадили диверсионную группу подводников, которые подвели мины под находившиеся в акватории порта торговые суда. В результате варварского налета уничтожены два резервуара с горючим, а один серьезно поврежден. Потоплено одно торговое судно, два получили пробоины. Как подчеркивалось в сообщении: «Новая наглая вылазка расистов Претории против народной Анголы, спланирована и подготовлена совместно спецслужбами ЮАР и ЦРУ США, на содержании которых находятся банды террористической группировки УНИТА.» И хотя заявление о непосредственном участии в обстреле ракетами боевыми катерами ВМС ЮАР береговых объектов в порту Намибе не соответствовало действительности, тем более что ракеты “Скорпион” (Scorpion) были противокорабельными, класса корабль-корабль, тем не менее катера в операции участвовали, о чем уже в наше время подтвердили участники этой акции. На это заявление южноафриканский представитель Сил обороны Южной Африки в Претории сказал: «Мы никогда не подтверждаем и не отрицаем такую пропаганду... Легко обвинить во всем что случается в Южном Полушарии - Южную Африку.» В опубликованном в пятницу 6 июня информации ТАСС о данном инциденте прямых обвинений Советский Союз непосредственно против ЮАР не выдвигал, сообщив только, что взрывы произошли в то же самое время, когда по сообщению Анголы южноафриканский флот напал на портовые сооружения в четверг 5 июня. «Террористическая акция.
5 июня была совершена террористическая акция против торговых судов СССР и Кубы, находившихся под разгрузкой в ангольском порту Намиб. В результате диверсионных взрывов получили серьезные повреждения два советских судна - «Капитан Вислобоков» и «Капитан Чирков». Жертв среди экипажа нет. Компетентные советские органы ведут расследование.
Обращает на себя внимание, что, по сообщению ангольских властей, примерно в то же время катера военно-морских сил ЮАР обстреляли ракетами портовые сооружения Намиба.» С гневом и возмущением восприняли моряки сообщение о пиратском нападении расистов на невооруженные суда Советского Союза. Говорит старший матрос теплохода «Владимир Ильич» Балтийского морского пароходства: «Восемь лет работаю я на флагмане Балтийского пароходства. Судно, как минимум раз в год, заходит в порты этого континента. И какие бы африканские страны мы не посещали, везде нам оказывали радушный прием. Экипаж "Владимира Ильича", как и многих других советских судов, выполняет свой интернациональный долг и тем самым помогает африканцам отстоять революционные завоевания.» И уже 8 июня в «Заявлении Советского правительства» однозначно заявлялось что «Ответственность за террористическую акцию в ангольском порту Намиб несет ЮАР, такого рода действия не могут оставаться безнаказанными.»:
«ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
5 июня с. г. невооруженные торговые суда Советского Союза и Кубы, находившиеся под разгрузкой в ангольском порту Намиб, стали объектом пиратского нападения. По сообщению ангольских властей, следы этой диверсии, в результате которой советские суда получили повреждения, а кубинское затонуло, ведут в ЮАР. Ее расистский режим пошел на осуществление террористической акции, которая может иметь далеко идущие и опасные последствия.
Эта вылазка, последовавшая за недавним налетом на столицы Ботсваны, Замбии, Зимбабве, означает эскалацию агрессивных действий Претории. Акты международного терроризма, непосредственно направленные против человеческих жизней, не могут быть терпимы международным, сообществом. Тот, кто встает на путь терроризма, попрания общепринятых норм международного права, в том числе свободы мореплавания, должен отдавать себе отчет, к чему это может привести.
Нельзя не видеть, что агрессивная политика, проводимая ЮАР в отношении соседних африканских государств и других членов мирового сообщества, обостряет международную напряженность в целом. Ответственность за это ложится, и на покровителей ЮАР, прежде всего США.
Для Соединенных Штатов, громко ратующих за искоренение Международного терроризма, предоставляется хорошая возможность проявить себя на деле, способствовать пресечению террора и насилия, чинимых ЮАР. Совершенно очевидно, что Претория восприняла вето, наложенное США и Англией на проект резолюции, предложенный африканскими государствами Совету Безопасности ООН в связи с недавней агрессией ЮАР против трех «прифронтовых» государств, как прямое поощрение к продолжению такой политики.
Советский Союз самым категорическим образом осуждает действия ЮАР, создающие угрозу миру и международной безопасности, и требует их незамедлительного прекращения. Ответственность за террористическую акцию в ангольском порту Намиб несет ЮАР, такого рода действия не могут оставаться безнаказанными.» В ответ на это 10 июля 1986 г. министерство обороны Южной Африки выступило с заявлением, в котором отрицало ответственность за набег на порт Намибе. Разгорелся международный скандал. И хотя в причастности к акции все стороны были уверены, доказательств не было. Они могли бы появиться если бы удалось представить факты - мины которые бы указывали на виновника. 18 июля на проект резолюции, предложенный пятью неприсоединившимися странами в Совете Безопасности ООН, чтобы осудить нападение на порт Намибе, накладывают вето Великобритания и Соединенные Штаты. Но на наших судах было обнаружено по одной неразорвавшейся мине, было решено их разминировать и установить, чьи они, тем самым показать миру виновника нападения на гражданские суда.
14 июня в 10.00 БПК «Стройный», стоявший на внешнем рейде порта, объявил боевую тревогу: приборами подводного слежения обнаружена подводная цель на подходе к акватории порта. На судах экспедиции объявили аварийную готовность, экипажи были собраны по тревоге, аварийные партии и вахта усилили внешнее наблюдение и контролировали положение АС, были прекращены водолазные работы, водолазы подняты наверх. «Стройный» обработал морскую акваторию из РБУ-6000, выпустив 24 глубинные бомбы. Результат атаки неизвестен. Перископ исчез и больше не появлялся. После этого порт вернулся к повседневной жизни, на экспедиции прод
5 июня 1986 года в ангольском порту Намибе были подорваны советские сухогрузы, которые доставили правительственной ангольской армии боеприпасы и вооружение. Эта операция, которую провели южноафриканские боевые пловцы, считается крупнейшей в истории диверсией на море. Ее целью должно было стать уничтожение советских военных грузов, предназначенных для организации самого масштабного за все время войны наступления правительственных войск. Южноафриканские диверсанты сделали для этого все возможное, но операция не достигла своей цели.
Ее сорвал обычный старший лейтенант советских ВМФ Максим Иванов. Рискуя жизнью, он погружался в холодную воду, обследуя повреждения судов и устанавливая места, где еще остались неразорвавшиеся мины, которые могли сработать в любую минуту. Ценой невероятных усилий мины были сняты, а груз спасен. Это был настоящий подвиг советских моряков, которым позже восхищались их тогдашние враги.
30 лет участникам этой истории не давали покоя вопросы: диверсанты из Южной Африки не понимали, почему русским удалось все же спасти груз и разминировать корабли, а Максим Иванов хотел узнать, как южноафриканские боевые пловцы смогли проникнуть в порт Намибе. Все эти детали они выяснили, когда встретились друг с другом.
Фильм рассказывает о том, как готовилась эта встреча. Организовать ее было очень сложно — некоторые детали операции в Намибе оставались засекреченными до самого последнего времени, и бывшие диверсанты из ЮАР получали специальное разрешение у руководства этой страны, для того чтобы рассказать о них в фильме.
Это совершенно уникальные подробности об операции «Морская лиса» в Намибе — телезрители Первого канала о них узнают впервые. Съемочная группа вместе с Максимом Ивановым побывала в Анголе и ЮАР, стала свидетелем поистине исторической встречи между ним и бывшим командиром диверсантов-подводников из ЮАР Доу Штейном, который затем приехал специально для съемок фильма в Москву. Бывшие советские и южноафриканские участники конфликта в Анголе рассказали также о том, что они сегодня думают о той войне.
Розин Александр.
Операция по спасению советских судов, подорванных диверсантами ЮАР в 1986 г. в порту Намибе (Ангола).
Огромная благодарность за присланные воспоминания, которые помогли в написании статьи капитану 2 ранга запаса Васильеву Олегу Леоновичу с БПК «Стройный» и мичману «ПМ-64» Кроту Владиславу Олеговичу.
В ночь с 5 на 6 июня 1986 г. в порту Намибе (Namibe, до 1982 г. Мосамедиш) южноафриканские боевые пловцы впервые атаковали советские суда Черноморского морского пароходства, основной целью специальной операции ВС ЮАР под кодовым названием "Дрозди" (ходящее ранее название операции "Сиафокс" - "Морская лиса" ошибочное) было недопущение разгрузки и транспортировки в районы боевых действий большого количества боеприпасов и вооружения, предназначенных для ФАПЛА (Народные вооруженные силы освобождения Анголы), кубинских войск, боевых отрядов СВАПО и АНК.
К середине 80-х многолетняя гражданская война в Анголе все не кончалась. Масштаб действий УНИТА против правительства МПЛА только рос, при активной поддержке ее ЮАР и США. В течение 1985 г. США усилили активность на юге африканского континента. В мае 1985 г. началось оказание помощи УНИТА и ЮАР, (в конце 1985 г. УНИТА уже предоставили 30 млн. долл.), а в январе 1986 г. лидер УНИТА совершил официальный визит в США и во время переговоров с президентом Рейганом и госсекретарем США Дж. Шульцем Савимби дополнительно получил 15 млн. долларов.
В свою очередь примерно с 1984 г. со стороны Народных вооруженных сил освобождения Анголы (ФАПЛА), началось усиление боевых действий, связанное с увеличением СССР поставок современных вооружений и техники. ФАПЛА начала проводить наступательные операции против УНИТА, с целью освободить контролируемые ей территории юго-восточной Анголы. Первоначально, целью операций являлся захват города Мавинга. Рядом с городом располагался полевой аэродром, но боевая и транспортная авиация на него сесть не могла. Вторая фаза заключалась в захвате штаб-квартиры УНИТА в Жамба, на юго-востоке Анголы, где как раз и располагался аэродром с хорошей взлетно-посадочной полосой, построенный юаровцами. Именно он служил базой для ВВС ЮАР, с которой они могли осуществлять воздушную поддержку УНИТА и сухопутным частям ВС ЮАР.
В качестве наступательного плацдарма ФАПЛА выбрала небольшой город (также с аэродромом) Куиту-Куанавале. Место располагалось у слияния рек Куиту и Куанавале. Сам этот населенный пункт не имел стратегического значения – за исключением моста через реку на окраине города. Во второй половине 1985 г. ФАПЛА провела успешную операцию под кодовым названием «II съезд МПЛА – Партии труда» в провинциях Квандо-Кубанго, Мошико и Кунене. По официальным правительственным данным в ходе этой операции ФАПЛА уничтожили около 1400 бандитов, захватили более 380 единиц артиллерийского и стрелкового вооружения. В ответ на успехи правительственных войск и, пытаясь не допустить полного разгрома УНИТА, армия ЮАР вторглась в пределы Анголы. Согласно официальной статистике это было четырнадцатое крупномасштабное вторжение на территорию Анголы начиная с даты провозглашения независимости страны. Группировка войск ЮАР включала около 20 тысяч солдат и офицеров, до 150 танков и БРТ, 400 артиллерийских орудий. Действия наземных войск поддерживали более до 80 современных боевых и транспортных самолетов и вертолетов.
На 1986 г. частями ФАПЛА была запланирована новая операция для достижения намеченных правительственными войсками целей. В мае 1986 г. президент Анголы лидер МПЛА Жозе Эдуарду душ Сантуш совершил свой первый государственный визит в Москву, где он получил гарантии поддержки его действий и необходимое для наступления вооружение.
С 27 мая 1986 г. началась наступательная операция ангольских правительственных войск в провинции Мошико против сил УНИТА. Базой для наступательных действий стал город Менонге связанный железной дорогой с портом Намиб. Главная задача порта - обеспечить перевалку грузов, поступающих для снабжения южных провинций Анголы. Здесь же начинаются и заканчиваются главные наземные коммуникации, проложенные для вывоза с юга страны сельскохозяйственной продукции, мрамора, железной руды. Порт работал очень интенсивно, принимая прибывающие грузы для организации снабжения наступательной операции. Александр Бучнев военный советник ВВС вспоминал: «.. в конце мая в порт Намибе пришел и встал под разгрузку «Михаил Кедров». Как обычно мы забрали экипаж на берег для проведения серии волейбольных матчей, сеанса «релаксации» в нашей бане и т.п. И вот, когда теплоход разгрузился и ушел, то его у причала сменили теплоходы Черноморского морского пароходства «Капитан Чирков» и «Капитан Вислобоков».»
Универсальное сухогрузное судно ЧГМП «Капитан Чирков» (Captain Chirkov, пр.1568, типа "Капитан Кушнаренко", 1972г., 11278 брт/16618 двт.) капитан Наум Моисеевич Винокур и кубинское судно «Гавана» («Habana», тоннаж около 6000 т.) пришли к порту Намиб в первых числах июня. Но на разгрузку им сразу попасть не удалось и им пришлось около сорока часов простоять на внешнем рейде, ожидая освобождения пирса, на котором разгружались греческий сухогруз и итальянское судно. Утром 5 июня к ним присоединилось советское универсальное сухогрузное судно открытого типа ЧГМП «Капитан Вислобоков» (Captain Vislobokov, пр.595, тип "Бежица", 1967г. 11089 брт/12730 двт.) капитан Марат Султанович Галимов. «Капитан Вислобоков» и «Капитан Чирков» доставили в Анголу почти по 10 тысяч тонн боеприпасов, кубинское судно несло груз продовольствия, снаряжения и боеприпасов. Только днем 5 июня корабли встали под разгрузку в порту вдоль причальной стенки длинной 820 метров. К началу нового дня, «Капитан Чирков» и у него по корме «Капитан Вислобоков» стояли у причала порта Намибе, ошвартованные правыми бортами, под выгрузкой «разрядного» груза (снаряды, ракеты, авиабомбы, боеприпасы и др.). На обоих судах оставалось более 2500 т такого груза. Впереди теплохода «Капитан Чирков» стояло кубинское судно «Гавана».
Вечером 5 июня на рейде порта Намибе неожиданно встало неизвестное судно. Собственный корреспондент «Известий» С.Никонов прибывший в порт сразу после диверсионного акта по горячим следам отметил этот факт в своей корреспонденции: «… рыбаки рассказали, что накануне нападения на рейде, как раз напротив нефтехранилища «Сонангол», они видели танкер под флагом одной из азиатских стран. Но никто не придал особого значения этому судну, десятки которых ежедневно заходят в порты НРА. Сейчас же выяснилось, что этот танкер не запрашивал разрешения на заход в Намиб. Более того, когда 5 июня утихли взрывы и забрезжил рассвет, танкер бесследно исчез. При осмотре берега в районе его стоянки на песке были обнаружены следы высадки диверсантов. Одна из цепочек привела к району нефтехранилища, а другая оборвалась на берегу бухты, как раз напротив взорванных судов.» В более поздних публикациях говорится, что это был траулер под японским флагом. При этом экипаж траулера не запрашивал по радио капитана порта, и не высказывал никаких просьб о снабжении пресной водой или топливом. А ранним утром он неожиданно снялся с якоря и ушел. По имеющимся данным в ночь перед диверсией РТБ (радиотехнический батальон) Намибе был переведен в готовность № 1, после того как радиолокационная станция П-18 "Терек" 1РЛ131 в море на расстоянии 40 км от берега засекла неустановленные объекты в океане, было принято решение наблюдать за ними, о наблюдаемых объектах сообщили на базу патрульных сил ВМС Анголы, но они не приняли эту информацию всерьез, и катер для проверки не выслали. Бездействие береговой охраны и привело к диверсии. Вполне вероятно что эта преступная халатность была следствием шедшей в это время реорганизации органов государственной безопасности Анголы. В начале 1986 г. ангольский президент Эдуард душ Сантуш реорганизовал МГБ. Он убрал из министерства полковника Пауло (Paulo) и его заместителя Мендес Антунио де Кастро (Mendes Antуnio de Castro) и назначил на пост министра майора Фернандо Диас да Пьедаде душ Сантуш (Fernando Dias da Piedade dos Santos). В марте 1986 г. президент создал комиссию по реорганизации министерства госбезопасности, в которую вошли министры внутренних дел и госбезопасности. В результате многие офицеры госбезопасности были обвинены в коррупции, арестованы, а другие изгнаны из МГБ.
Последующие события позволяют почти с полной уверенностью утверждать, что именно эти обнаруженные “объекты” боевые катера и доставили три группы боевых пловцов-диверсантов, по шесть человек в каждой, с полным снаряжением и носителями. Катера использовались по тому, что по некоторым данным, командование ВМС ЮАР категорически отказывалось выделить в распоряжение штаба специальных сил подводную лодку, мотивируя это возможным присутствием в акватории порта советских боевых кораблей. Глубокой ночью они ушли под воду. Первая группа имела основной задачей уничтожение обоих советских и кубинского транспортов, в ее составе в числе прочих был Йохан Эстер.; второй, видимо, предстояло взорвать железнодорожный мост, с тем, чтобы надолго прекратить доставку прибывающих в Намибе морем военных грузов через Лубанго дальше на юг страны, а также заминировать 5 опор ЛЭП; третья, проделав почти 4 км под водой, вышла к топливной базе "Сонагол" на морском берегу и установила на ней пять советских гранатометов РПГ-5 с самоликвидаторами, нацеленных на четыре емкости с топливом и перекачивающую станцию. Как рассказал бывший командир 4-го разведывательно-диверсионного отряда Даниэль (Доу) Штейн отвечая на вопросы представителей Союза ветеранов Анголы: «В этой операции мы задействовали два десантно-штурмовых катера ВМС - один из них перевозил боевых пловцов, а другой - сухопутную группу. На каждом из них было также по 2 воднолыжных катера. Каждый воднолыжный катер был рассчитан на 2 бойцов. Операция предусматривала синхронные действия двух групп - они должны были согласовывать все свои шаги во временном плане. Ни на одной операции мы не имели права разговаривать друг с другом, разве что в самых экстренных случаях - тогда мы использовали африкаанс. История, которую рассказывает в своей книге Риаан Лябушань, довольно правдива - у меня действительно было много проблем из-за того, что мне пришлось работать с целями, которые отсутствовали в моем списке. Как говорится и в некоторых из ваших публикаций, атакуя суда, боевые пловцы никогда не выходили из воды. После десантирования с воднолыжных катеров (мы использовали «Барракуды») они плыли по поверхности, а, уже подойдя к цели, погружались, чтобы установить мины.» Другой участник тех событий с «той» стороны - боевой пловц Йохан Эстер, офицер 4-го разведывательного полка коммандос ЮАР, в интервью рассказывал: «Мы нырнули и сделали это за одну ночь. Мы подплыли, установили магнитные мины, взвели и уплыли. Мы потопили три корабля».
Магнитные мины каждая с тротиловым эквивалентом около 12 килограммов, были установлены, когда суда стояли у стенки причала, об этом рассказал бывший командир 4-го разведывательно-диверсионного отряда Даниэль (Доу) Штейн в Москве 12 июля 2016 г.
Отрицательную роль конечно сыграла и задержка судов на открытом рейде, где они простояли около сорока часов, ожидая освобождения пирса. Теперь многие говорят, что причина вынужденной задержки судов на рейде была не случайна. Хотя прямых доказательств злонамеренных действий главного капитана порта Намибе нет, но все в его поведении до диверсии и после указывает на это. Как отмечал находившийся в 1985-1987 гг. в спецкомандировке в Анголе специалист по радиолокационной системе посадки, на аэродроме аэропорта Yuri Gagarine в Намибе Александр Бучнев водивший дружбу с лоцманом порта Намибе немцем из Ростока Ральфом: «в первых числах июня 1986 года на рейде появилось наше советское судно - универсальный сухогруз Черноморского морского пароходства «Капитан Чирков», а вскоре на рейд встало кубинское судно «Habana», которое привезло оружие и боеприпасы для контингента кубинских войск, помогавших Анголе в войне с вооруженными группировками UNITA и юаровскими войсками и диверсионными группами. У причала порта в это время разгружались какие-то два судна - по-моему сухогрузы из Италии и Греции - сейчас уже точно не помню; помню только, что разгрузка шла очень медленно (!) На мой вопрос, когда же «Капитан Чирков» будет пришвартован к причалу, лоцман Ральф невразумительно отвечал, что капитан порта Намибе никак не может ускорить разгрузку, так как возникла непредвиденная проблема с одним из крановщиков портового крана. (!)
И ситуация не менялась вплоть до 5-го июня, когда к стоящим на рейде судам присоединилось ещё одно судно Черноморского пароходства - «Капитан Вислобоков», которое как и предыдущие суда привезло оружие и боеприпасы для предстоящей военной операции вооруженных Сил Анголы на юге страны в районе Менонге и Куито-Куанавале, а также для вооруженных отрядов СВАПО и Африканского Национального Конгресса, которые действовали на территории Намибии, а базы имели на юге Анголы.
Но как только подошел «Капитан Вислобоков» капитан порта тут же дал «добро» лоцману Ральфу на проводку всех трех судов к причалу и вечером 5-го июня они благополучно пришвартовались у 750-метрового причала порта Намибе: сначала «Habana», потом «Капитан Чирков», а за ним «Капитан Вислобоков».»
На рассвете 6 июня в 4.55 на «Капитане Вислобокове» с интервалом в пять минут произошло три сильных подводных взрыва по левому борту: первый в носовой части, второй в районе машинно-котельного отделения, третий в средней части судна. Немедленно была объявлена общесудовая тревога. Вначале судно начало крениться на правый борт, после второго взрыва крен изменился на левый борт до 120. Отсек МКО и поврежденные трюмы стали затапливаться, судно обесточилось. К счастью, жертв не было, и боеприпасы не детонировали. В 05.20 экипаж по указанию капитана оставил борт судна и отошел на безопасное расстояние в связи с опасностью последующих взрывов. У трапа были оставлены вахтенный помощник и матрос. Вот как вспоминают те тревожные утренние минуты моряки «Капитана Вислобокова».
Матрос Анатолий Нестеренко: «Я проснулся от резкого удара. Сначала подумал: вот, вахтенный уронил железяку на палубу. Не знает, что ли, люди спят. Повернулся на другой бок, а тут опять удар. Судно задрожало и стало быстро валиться на борт. Не успел я вскочить, объявили общесудовую тревогу. Буквально через две минуты вся команда уже была на палубе. Паники никакой все четко выполняли команды капитана Марата Султановича Галимова». Матрос Игорь Дзюринец: «Крен непрерывно возрастал, судно ложилось на борт. Тут уж не вспомнишь, кто подал команду. Думаю, эта мысль пришла сразу многим. Чтобы судно не перевернулось, нужно было намертво закрепить его канатами к причальной стенке. Легко сказать, а сделать? Палуба была словно ледяная. Канаты тащили – буквально ползли по ней. Но закрепить сумели. Десятки причальных концов напряглись, как струны, но судно удержали. В этот момент погас свет – затопило машинное отделение. Истинных масштабов случившегося мы тогда еще не представляли».
К 8.00 положение судна несколько стабилизировалось: осадка носом 5,4 м, кормой 9,8 м, крен 150 левого борта. Аварийные партии пытаются завести дополнительный швартов на причал, чтобы предотвратить дальнейшее увеличение крена; проверкой установлено затопление второго, третьего, четвертого трюмов и МКО.
Одновременно с взрывами на «Вислобокове» прогремели залпы гранатометов на топливной базе "Сонагол". Из пяти установленных РПГ, сработали четыре. Кумулятивные гранаты пробили прочный корпус четырех топливных хранилищь, аккуратная пробоина образовалась в стене перекачивающей станции. В двух емкостях взорвались пары топлива, развернув стальную оболочку танков тюльпанами. В других двух хранилищах гранаты разорвавшись внутри, не воспламенят находящееся там топливо. Примерно в тот же момент сработали мины под пятью опорами ЛЭП и под железнодорожным полотном ветки Намибе - Лубанго. Освещение в городе погасло, сообщение с портом прервалось.
В интервал с 5.15 до 5.19 раздались три мощных взрыва и на теплоходе «Капитан Чирков», в результате чего происходило быстрое затопление четвертого и пятого трюмов, МКО и туннеля гребного вала, через несколько минут крен достиг 200 левого борта. Жертв, как и на «Вислобокове», не имелось, боеприпасы не детонировали. По объявленной аварийной тревоге экипаж заводил дополнительные швартовы на причал, пытался откатывать воду двумя погружными насосами, через три минуты запустили аварийный дизель-генератор. Но когда вскоре был подорван и затонул у причала стоящий впереди «Капитана Чиркова» кубинский теплоход «Гавана», капитан Наум Винокур принял решение эвакуировать экипаж на берег. Вот как вспоминают те тревожные утренние минуты моряки «Капитана Чиркова». Вахтенный помощник Анатолий Герасименко: «Я услышал мощные взрывы у бортов стоявшего впереди нас «Вислобокова». Не успел спуститься на палубу, вахтенный докладывает – посыльный с берега сообщил, что «Вислобокова» взорвали. Я тут же доложил старпому, он одобрил решение объявить тревогу. И в тот момент, когда я вешал трубку, раздался оглушительный взрыв. Наш теплоход подбросило, и он стал крениться на бок». Капитан теплохода Н. Винокур: «Проснулся от взрыва, по привычке зафиксировал время – 05.15 местного. Тут же сигнал тревоги и доклад – в машинном отделении бьет вода. Через две минуты оно уже было затоплено, отключилось электропитание, крен продолжал расти. Через три минуты после первого взрыва мотористы запустили аварийный дизель-генератор, дали ток. Команда самоотверженно боролась за жизнь судна. Заводили причальные концы, что бы удержать судно, включили помпы для откачки воды. В 05.19 раздался второй взрыв по левому борту, крен стал стремительно расти и уже через две минуты достиг 20 градусов. И тут на стоявшем позади нас кубинском теплоходе «Гавана» раздался мощный взрыв. В этих условиях я принял решение об эвакуации команды с судна». Врач Николай Чирков: «Экипаж боролся за жизнь судна как один человек. Каждый знал свое дело, четко выполнял распоряжения. Если бы в те первые минуты после взрыва не удалось прочно закрепить теплоход у причальной стенки, он мог бы перевернуться. Все это в полной мере относится и к «Вислобокову». Особо хочу подчеркнуть, что все без исключения сохраняли полное присутствие духа. Несмотря на экстремальность ситуации и напряженнейшую работу, ни у кого не было даже незначительных травм. Через три минуты после команды экипаж организованно собрался на причале. Последним с судна сошел капитан».
В 5.20 взорвались четыре мины на кубинском судне «Гаване». Пока экипажи судов заведя дополнительные швартовы и с помощью судовых лебедок пытались изменить крен, наклонив суда «к причалу», капитан порта носился, как ненормальный от одного судно к другому и требовал, чтобы капитаны судов немедленно отдали швартовы и отошли от причала. К чести капитанов советских судов они категорически отказались выполнить неправомерные требования капитана порта Намибе и тем самым спасли свои суда. Капитан кубинского судна «Habana» выполнил указание капитана порта Намибе и после того как судно отдало швартовы и только стало отходить от причала, оно легло на левый борт и примерно в 10 часов утра затонуло прямо у причала, блокировав на три года 50 метровый участок 750-метрового причала порта. Команде удалось покинуть гибнущее судно без жертв.
Александр Бучнев, живший в отеле «Вельвичия» на 5-м этаже в номере 401, окно и лоджия которого выходили на бухту порта Намибе вспоминал: «Утром я как обычно проснулся в 4 часа утра и стал собираться на аэродром - предстояло обеспечить тренировочные полеты ангольских летчиков. И вот в начале 5-го (на часы я, естественно не смотрел) когда я брился в ванной комнате, раздался очень сильный взрыв. Надо сказать, что оконные рамы в отеле «Вельвичия» были очень мощные, из красного дерева с толстыми стеклами. Они задрожали, но выдержали. Я выскочил из ванны на лоджию и в это время раздалась ещё серия взрывов - уже в районе Sako Mar, где находилось нефтехранилище «Sonangol» и оттуда стал подниматься густой черный дым.
Добриваться я не стал, тем более что свет погас - отключилось электричество, быстро взял автомат и поехал на своем автомобиле УАЗ-452 в отель «Калахари», где старший группы советских военных советников и специалистов Николай Адонин уже собрал всю группу. Не успел я отъехать от отеля «Вельвичия», как в порту раздались ещё взрывы и я помчался на всей скорости, которую только мог развить мой автомобиль. На совещании в отеле «Калахари» выяснилось, что произошла диверсия в порту Намибе, на нефтехранилище «Sonangol» и на железнодорожной ветке Намибе-Лубанго, а также подорваны 5 опор линии электропередачи. Когда я приехал в порт, то моему взору открылась следующая картина: все три судна сильно осели - вода была гораздо выше ватерлинии - и наклонились «от причала».»
Моряки сразу постарались сообщить о случившемся. Советский военный специалист зенитно-ракетного комплекса С-125 «Печора» Евгений Денисенко, дежуривший в это утро по миссии зенитно-ракетных войск в Намибе вспоминает, что прибывшие в миссию представители с советских судов попросили срочно связаться по рации с советским военным представительством в столице Анголы Луанде с тем, чтобы попросить содействия в разрешении чрезвычайной ситуации. Переговоры по радиосвязи в этот день по его свидетельству велись на жуткой смеси португальского и русского языка, обильно сдобренной русской ненормативной лексикой.
Вскоре морякам теплоходов удалось самим восстановить связь. На «Капитане Чиркове» удалось запустить аварийный дизель-генератор. Получив от него электропитание, ожила судовая радиостанция. В 10.02 начальнику радиостанции Александру Легеза удалось запустить радиоаппаратуру и отправить первое донесение о случившемся руководству Минморфлота и ЧМП в Одессе. Начальник Черноморского пароходства С.Лукьянченко, его заместитель по мореплаванию А.Третьяк, опытные капитаны-наставники взяли под контроль все работы, проводимые в Намибе для спасения судов.
Находившийся неподалеку спасательный буксир «Гордый» Рижской базы рефрижераторного флота (капитан А.Плаксин), первым пришел в порт для оказания помощи пострадавшим судам. Около 12 часов его водолазы провели осмотр подводной части обоих судов и обнаружили на каждом из них по три крупных пробоины размером от 1,0 до 2,0 м, что и было причиной их быстрого затопления. Но дальнейшие результаты водолазного осмотра оказались неожиданными и тревожными: на подводной части одного из судов оказалась одна неразорвавшаяся магнитная мина. Наткнулись на 1-ю неразорвавшуюся мину водолазы, проводить дальнейшее обследование отказались, предоставив это дело военным.
В 13.20 аварийные суда посетил прибывший из Луанды представитель советского посольства, а также заместитель главного военного советника в Анголе и уполномоченный ГИУ ГКЭС (Главное инженерное управление Государственного комитета по экономическим связям) для оказания необходимой помощи поврежденным судам и их экипажам.
Днем 6 июня, об инциденте и обнаруженной на судне мине доложили руководству страны, и оттуда последовало приказание командованию ВМФ немедленно направить в порт Намибе группу советских военных специалистов и, кроме того, обеспечить прикрытие аварийно-спасательных работ от возможных подводных диверсий. Начальник главного штаба ВМФ адмирал Константин Валентинович Макаров поставил задачу командующему Северным флотом, в чьей зоне ответственности находился порт Намибе, адмиралу Ивану Матвеевичу Капитанцу о немедленной подготовке группы боевых пловцов. Таких специалистов не нашлось. Тогда Москва приказала начальнику штаба Черноморского флота вице-адмиралу Валентину Егоровичу Селиванову срочно подготовить людей для переброски в Анголу.
В Намиб тем временем из Луанды направились корабли ВМФ СССР. В тот момент в Луанде в составе 30-й оперативной бригады СФ находились БПК «Стройный» СФ (бортовой 640, командир капитан 2 ранга Александр Сергеевич Зюбрицкий) находящийся с 24 марта 1986 г. на БС, плавмастерская «ПМ-64» СФ (командир капитан-лейтенант Ю.И. Арефьев) на БС она находилась с лета 1985 г. и БДК с ротой морских пехотинцев на борту. Из состава какого флота были морские пехотинцы ясности нет. С января по 15 июня 1986 г. БС в Атлантическом океане в районе побережья Западной Африки на БДК пр.775 «Комсомолец Карелии» несла РМП 875 ОБМП СФ, командир десанта капитан Надежин В.И., их сменили балтийцы - усиленная РМП 1-го БМП БФ, командир десанта гвардии капитан Корнилин В.М., несшая БС с 20 июня по 20 декабря 1986 г.
Жизнь в порту Луанды шла своим чередом. Вот несколько строк из донесения капитана Вячеслава Ванина начальнику ЭМП А.Каску. «…31.5.86 прибыли на рейд п. Луанда с грузом для этого порта 950 т. На борту имеем груз для портов Лобито и Намиби, соответственно 37 и 1700 тонн.
При стоянке на рейде суда со спецгрузами (оружие, техника и боеприпасы) охраняются военными катерами и нашими военными моряками на борту, производится противодиверсионное гранатометание. Суда, стоящие у причалов, охраны не имеют, гранатометание не проводится, хотя в 1984 году были подорваны т/х "Арендзее" и "Лундоже"...
С получением известий о подрывах судов в порту Намиби ушли военные катера и спасатели, с ними ушел представитель ЭМП капитан В. Соколов...
6 июня в Луанду подошли т/х "Г.Гейне" ГДР, теплоходы ЭМП "А.Осипов" и "Павел Дауге"…
На наших судах выставлялась усиленная вахта, велось постоянное наблюдение за поверхностью воды, проворачивали винты. То же начали делать и наши друзья из ГДР.
Однако для предотвращения подрыва этих мер было недостаточно, и через консульство обратились к военному атташе полковнику Саенко и командующему советской военной миссией в Анголе генерал-лейтенанту Кузьменко с просьбой обеспечить охрану наших судов в темное время суток или, в крайнем случае, выдать нам гранаты для противодиверсионного гранатометания.
В тот же день нам привезли 400 штук гранат. Суда ГДР получили 200 шт. С этого дня после проведения инструктажа начали охрану судов своими силами...»
Утром 6 июня на кораблях бригады была сыграна тревога. Первым двум приказывалось немедленно выйти в п.Намибе. БПК «Стройный» (бортовой 640, командир капитан 2 ранга Александр Сергеевич Зюбрицкий) на максимально возможной скорости помчался в Намибе. На борту корабля находился командир 30-й бригады капитан 2 ранга Е.Ф.Ушаков. «ПМ-64» вынуждена была задержаться в Луанде. Как оказалось при постановке к причалу БДК положил свою якорь цепь поверх цепи плавмастерской. При отходе от причала «ПМ-64» начала выбирать якоря, цепи переплелись, из-за этого потеряли много времени. И как следствие в Нимибе пришли с опозданием. Ночью БПК осуществил в пути заправку топливом с танкера. В порт прибыли 7 июня во второй половине дня ближе к 17-18 часам. Капитан 2 ранга в запасе Васильев Олег Леонович, бывший тогда старшим лейтенантом и являвшийся командиром БЧ-2 вспоминал: «Прибыв туда, примерно во второй половине дня, ближе к 17-18 часам, увидели такую картину (слева - направо): Гавана лежала на левом борту, только часть правого борта торчала из воды. Следом за ней - один из наших «Капитанов» - уже не помню, кто именно - сел на грунт, привалившись правым бортом на причал, за ним - другой «Капитан» задрал вверх нос и сел кормой на грунт. Рядом с ними вертелся какой-то советский спасатель. Людей на пострадавших судах не было. То, что вместе с «Капитанами» была взорвана нефтебаза на берегу, я узнал позже.
Подошли мы к ним достаточно близко, встали на якорь, чтобы силой оружия никого к ним не подпустить. Вахта ПДСС (противоподводно-диверсионная) была усилена. Вахтенным было приказано стрелять без приказа «во всё, что шевелится», не считая патронов и бросать гранаты без счёта и жалости. Орудия зарядили, наводчики - по местам.
Матросы «припухли» от чувства реальной опасности - шутки, халява и разгильдяйство разом прекратились. Проверять дежурные боевые расчёты необходимость пропала полностью - никто не смыкал глаз, особенно старослужащие - «годки» (аналог армейских «дедов»). Всего за несколько часов экипаж стал ДРУГИМ.»
Рядом с подорванными судами находился советский гражданский спасательный корабль. Это был спасательный буксир «Гордый» Рижской базы рефрижераторного флота (капитан А.Плаксин), находившийся неподалеку и первым пришедший в порт. Его водолазы, обследовав повреждённые суда, наткнулись на 1-ю неразорвавшуюся мину и проводить дальнейшее обследование отказались, предоставив это дело военным.
По штату на БПК было 2 легководолаза (аквалангиста) - матроса срочника. Подготовка их была очень слабой, так как в условиях СФ легководолазные спуски - дело очень редкое в ту пору. Плюс опасность акул и мины в придачу. Командование корабля опасалось, что они, если сами не утонут - то по неопытности и необученности мину обязательно подорвут и подорвутся сами. Нырять с аквалангом добровольно вызвался командир минно-торпедной боевой части (БЧ-3) старший лейтенант Иванов Максим Валентинович, увлекающийся в свободное время модным теперь «дайвингом». Вторым был старший лейтенант Андрей Алдошин командир трюмной группы, который в силу должностных обязанностей был неплохим аквалангистом.
Отправились они немедленно. Корабельный катер был набит всеми имеющимися на корабле аквалангами. На катере были Максим Иванов и Андрей Алдошин. Командовал катером лично командир 30-й бригады капитан 2 ранга Е.Ф.Ушаков.
Спуски начались немедленно. При этом Максим Иванов нырял одетый лишь в плавки и очень сильно мёрз. Причина в том, что советский легководолазный костюм той поры имел двупалые перчатки заодно с самим костюмом (снять было невозможно) и Максим боялся, действуя на ощупь, этими «лапищами» сделать непоправимое и погибнуть. Он многократно уходил на глубину. «Выдышав» один акваланг, он поднимался в барказ за вторым, третьим и четвёртым, погружаясь вновь и вновь. Очевидцы рассказывали, что он был посиневшим от холода и его оттирали спиртом между погружениями. Именно он обнаружил вторую мину на другом нашем теплоходе. После окончания водолазных спусков лично командир 30 оперативной бригады Ушаков, поил Максима спиртом, чтобы тот не заболел.
С утра следующего дня водолазные поиски продолжились. Весь день они продолжали обследовать борта судов, в том числе и «Гавану». Кубинцы после того как они убедились что не «Гаване» больше нет никаких мин, они прорезали отверстие в правом борту и через него краном доставали артиллерийские орудия и прочие единицы вооружения, которые удалось спасти.
7 июня вице-адмирал В.Е.Селиванов по телефону приказал командиру отряда боевых пловцов по борьбе с ПДСС капитану 2 ранга Юрию Ивановичу Пляченко (большинство распоряжений, ввиду чрезвычайности дела, отдавалось устно) срочно, через 15 минут, доложить о составе группы и времени ее готовности к переброске в Москву. Через 4 часа группа была укомплектована, но лишь в 6 утра следующего дня она вылетела с аэродрома ВВС ЧФ Кача в столицу и около девяти приземлилась в Остафьево. В связи с тем что Верховный главнокомандующий Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев 8 июня отбыл из Москвы в Венгрию с дружественным визитом, все решения принимал председатель совета министров Н.И.Рыжков. Вылет в Анголу был назначен на 14.00 8 июня. До этого срочно из Таллина на Москву вылетел транспортны самолет Ил-76 для перевозки группы. Но с его прибытием вылет в намеченные сроки не состоялся, его пришлось задержать почти на час - в связи с оформлением документов для группы в МИД. В 15.00 тяжелый транспортный самолет ВВС Ил-76 вылетел с аэродрома Чкаловский, на нем находилась группа из 6 боевых пловцов ЧФ под командованием Пляченко и присоединившийся к ним в Москве специалист по минно-взывному оборудованию и необходимое противодиверсионное снаряжение. После промежуточных посадок в Симферополе и Алжире, группа Ю.И.Пляченко в Луанде пересела на транспортный самолет Ан-12, и на нем прибыла в Намибе. Юрий Иванович Пляченко вспоминал: «…была суббота. Меня вызвал на связь начштаба Черноморского флота. Я не знаю, что ты там делал в Никарагуа, но сейчас тебе надо лететь в Анголу. Задачу тебе поставят в Москве. Сколько времени надо на сбор группы, спросил. У нас в отряде вообще-то готовность - 20 минут. Но здесь дело было особое. Сошлись с начштаба на 4 часах. Я построил матросов: добровольцы есть? Шагнули вперед все. Взял двоих, недавно вернувшихся с боевой службы в Эфиопии, у них и с акклиматизацией не было проблем, и акул они не только на картинках видели. Назначил в группу еще двух мичманов и офицера. Ровно через 4 часа мы уже летели в Москву.
В столице тоже не задержались. Инструктаж у начальника Главного штаба флота был короток: "Береги людей". Спешка, помню, была страшная. Нас медики не пускали без прививок, так при мне в Главный штаб ВМФ звонил Николай Иванович Рыжков: "Что вы там тянете? Я уже с 17 государствами договорился о пролете спецрейса, а вы одну женщину-врача уговорить не можете!" На двух "волгах", на красный свет, съездили куда надо, "привились". И сразу в аэропорт. На таможне новая беда: у наших матросов с собой только мыло и зубные щетки. Таможенники не знали, что и подумать, повели их до трусов раздевать, еле отбил ребят.
Через 20 часов мы были на месте.» Находившийся в 1985-1987 гг. в спецкомандировке в Анголе специалист по радиолокационной системе посадки, на аэродроме аэропорта Yuri Gagarine в Намибе Александр Бучнев вспоминал: «Из Луанды сообщили, что в порт Намибе вылетел заместитель министра морского флота Б.А.Юницын и группа боевых пловцов по борьбе с ПДСС (подводными диверсионными силами и средствами). Вечером 8-го июня мы уже встретили их в аэропорту «Yuri Gagarine» и доставили в морской порт Намибе (Moçâmedes), Как я помню, группа состояла из шести человек: старшим у них был капитан 2-го ранга Юрий…
А бойцы были интересные ребята: я на правах хозяина решил их подбодрить и когда вез их с аэродрома в порт сказал что-то типа: «ну хоть покупаетесь здесь в водах теплой Атлантики….» на что мне два бойца переглянувшись процедили сквозь зубы: «Спасибо за гостеприимство, конечно, но мы только что в Эфиопии накупались «выше крыши»! но быстро осеклись под строгим взглядом командира и в дальнейшем всё больше помалкивали. Двое других в группе по-моему были мичманы - видавшие виды настоящие «морские котики», которые «порвут и фамилии не спросят», ну а шестой - самый крутой спец по подводным взрывным устройствам. Он к группе, как я понял, был прикомандирован из какого-то ведомства в Москве. Я вообще от него ни одного слова за все время не слышал (может он и немой был, хотя вряд ли). Утром следующего дня они уже совершили свое первое погружение и обследовали корпуса обоих советских судов.»
Помимо военных, руководство Минморфлота и ЧМП приняло решение направить в Намибе оперативную группу специалистов во главе с заместителем министра морского флота (МФ) Б. Юнициным для организации работ по спасению наших судов. В состав оперативной группы включили главного инженера ЧМП Андрея Зиновьевича Бондарева, начальника Экспедиционного отряда аварийно-спасательных, судоподъемных и подводно-технических работ (Э/О АСПТР) ЧМП Лев Владимирович Кильчевского и корабельного инженера Ф. Краснянского. Учитывая большой объем предстоящих аварийных работ, проанализировав дислокацию буксирно-спасательного флота Э/О АСПТР, руководство пароходства приняло решение направить в Намибе наиболее мощный и самый оснащенный спасатель «Ягуар», который находился в то время в западной части Средиземного моря и выполнял буксировку крупнотоннажного плавдока из Черного моря в Балтийское. 10 июня «Ягуар» передал буксировку спасателю «Гепард» и последовал полным ходом на Намибе, с заходом в порт Сеуту для пополнения запасов для себя и аварийных судов, а также для закупки необходимого аварийного оборудования, материалов и имущества. Приход «Ягуара» в Намибе ожидался 23-25 июня. В Москве перед вылетом в Анголу руководство Минморфлота коротко и четко сформулировало задачу, стоявшую перед оперативной группой: организовать и провести спасательные работы таким образом, чтобы предотвратить потерю наших судов. Ответственность задачи увеличивалась еще и потому, что оба судна, находясь в аренде Главного инженерного управления ГКЭС (Государственный комитет по внешним экономическим связям), доставили в Анголу «разрядный» груз (военные поставки боеприпасов, снарядов и др.). Судьба и сохранность судов и такого груза находилась на контроле у достаточно высоких московских инстанций.
К этому времени из Луанды в акваторию порта Намибе пришла плавмастерская «ПМ-64». Отдав носовые якоря, она стала, заведя кормовые швартовые на причал между кубинцем и «Капитаном Чирковым» таким образом, что между кормой и причалом оставалось с полсотни метров. В таком положении она и простояли до конца операции. Слева по корме у нее были аварийные суда с многотысячным грузом боезапаса, а справа перевернутый кубинский теплоход и вокруг десятки плавающих предметов вымытых из трюма кубинского судна, что сильно затрудняло осуществлению мер ПДСС. Непосредственный участник тех событий мичман «ПМ-64» Владислав Олегович Крот вспоминал: «Надо отметить что мероприятия по борьбе с ПДСС отработаны были в составе экипажа с первых дней боевой службы, каждый знал свои обязанности и осознавал степень вероятности реальной угрозы со стороны подводных диверсионных сил противника. Иллюстрация к тому, как не следует организовывать охрану и оборону судов находилась справа и слева по корме.
Убеждать и призывать к бдительности кого бы то ни было, из состава экипажа , в таких условиях не было необходимости.
Сигнальная вахта и четыре вооруженных вахтенных вели круглосуточное наблюдение за акваторией порта разбитой по секторам обзора и уничтожали огнем из стрелкового оружия любой предмет дрейфующий в сторону корабля. Разводящий караула осуществлял профилактическое гранатометание по утвержденному графику (исключение - время работы водолазов по осмотру корпуса корабля). Расчет реактивных гранатометов с носовой установки осуществлял бомбометание в носовых курсовых углах в темное время по утвержденному графику, в светлое по команде.. Подвижная группа на катере также по графику осуществляла в ночное время гранатометание по рейду с целью предотвращения возможности минирования кораблей и судов подводными диверсантами. Была открыта вахта на ГАС «МГ-7».
С первого же дня, после инструктажа местными советниками прибывшими на борт, в темное время суток на берег сходила вооруженная подвижная группа в составе трех человек (мичман и два матроса) для охраны причала и осуществления в случае необходимости гранатометания вдоль причальной стенки. С кубинцами не контактировали, но наблюдали их группы также патрулирующие район порта. На внешнем рейде мероприятия по борьбе с подводными диверсантами в полном объеме выполнял БПК.
Каждое утро приборщики верхней палубы убирали со шкафута до двух десятков пустых ящиков из под гранат РГ-42, СРГ-66, реактивных гранат. Всю ночь взрывы гранат чередовались с автоматными выстрелами и выстрелами реактивных гранатометов. Но все эти действия по охране и обороне кораблей не были самоцелью. Всем было понятно, что основная задача- спасение подорванных диверсантами судов.»
9 июня в Намибе прибыл заместитель министра МФ Борис Алексеевич Юницын, а 11 июня остальные члены оперативной группы для организации спасательных работ А. Бондарев, Л. Кильчевский, Ф. Краснянский. Тщательно разобравшись в обстановке, во второй половине дня 11 июня было проведено совещание штаба руководства спасательной операции (ШРО) в составе: Б.А. Юницын - заместитель министра МФ, руководитель операции, А.З. Бондарев - главный инженер ЧМП, заместитель руководителя, Л.В. Кильчевский - начальник Э/О АСПТР (начальник штаба), Ф.П. Краснянский - корабельный инженер Э/О АСПТР, Н.И. Винокур - капитан т/х «Капитан Чирков», М.С. Галимов - капитан т/х «Капитан Вислобоков», В.А. Плаксин - капитан с/с «Гордый». В работе штаба также принимали участие старшие механики Е.П. Горбульский и А.С. Азимов, командир и старший помощник большого противолодочного корабля Северного флота «Стройный», патрулировавший воды Западного побережья Африки, и представитель ГИУ ГКЭС в Анголе.
Штаб операции разместился на борту «ПМ-64». Владислав Олегович Крот с «ПМ-64» вспоминал: «Надо отдать должное водолазам , как и впрочем и всему личному составу ПМ и экипажу буксира. Никто не высказал никакой робости, невзирая на возможность подрыва и детонации груза боезапаса в любой момент. Ребята просто рвались начать работу. Но командование приняло решение дождаться осмотра мин профессионалами. Ожидалось прибытие группы севастопольцев из Союза, доставка их планировалась самолетом - это именно та группа по всей видимости ,о деятельности которой Вы, Александр, интересовались. К этому времени на корабле стали появляться помимо советников прибывающих с короткими визитами, лица одетые в гражданскую форму одежды, которых экипажу ПМ не представляли.
Для проживания им выделялись каюты на офицерской палубе. При этом весь экипаж был проинструктирован т.н. «Инженером по технике безопасности» о недопустимости контактов с этими людьми, мягко говоря, их предлагалось не замечать и в тоже время оказывать в высшей степени доброжелательное содействие в случае просьб и пожеланий. Если не изменяет память в числе прибывших таким образом на борт были: зам министра ММФ ,представители каких то там штабов и пр… все они и именовались «штаб по……», без штаба у нас не одно пустяшное дело по тем временам обойтись не могло, а уж такое дело, как устранение последствий диверсии тем более…
Довольно в короткий срок появились и водолазы-севастопольцы. Всего четыре или пять человек. Старший - офицер, мичман и матросы срочной службы. Ничего подробно о людях сказать не могу. Наиболее запомнился мичман проживавший в соседней каюте (если не ошибаюсь звали его Сергей). Производил на окружающих впечатление очень приятного в общении, доброжелательного человека. В целом экипаж отнесся к прибывшей группе с большим уважением, и оказали флотское гостеприимство в той мере , каковая была возможна в данных условиях.»
Капитан 2 ранга в запасе Васильев Олег Леонович вспоминал: «Только на третьи сутки я увидел «спецов из Москвы» - так мы их тогда называли. Они высадились к нам на борт со своим подводным снаряжением и специальными аквалангами, что не дают пузырей. Наше настроение резко повысилось. И вот почему. Утром наш корабль уходил перекрывать выход из бухты, на ночь же - возвращался, становясь почти вплотную с «Капитанами» с целью предотвратить, если потребуется, их обстрел с берега. Сознание того, что мины на бортах «Капитанов» в любое время могут рвануть, а боеприпасы в их трюмах могут от этого сдетонировать, да так, что «мало нам не покажется» - радости не доставляло. Надеялись, что «спецы» за день - два снимут и обезвредят мины. Но надеждам не суждено было сбыться. Спецы оказались мастерами СТАВИТЬ такие мины, но никак не СНИМАТЬ их. Подводных сапёров в СССР тоже не готовили, как оказалось…»
9 или 10 июня рано утром наши пловцы ушли под воду, осмотрели оставшиеся мины, собрали остатки взорванных. Юрий Иванович Пляченко вспоминал: «Ранним утром пошли под воду. Настроение было мерзкое. Прилетели без оружия, а вдруг неизвестный противник решит еще раз наведаться? А как поведут себя мины? Ластой взмахнешь неосторожно, и... Да и акулы у берегов Анголы здоровущие. Но все обошлось. Осмотрел целые мины, приказал своим ребятам собрать на грунте все осколки от взорвавшихся. Несколько дней они дно обшаривали, а я на берегу железочки складывал. Интересные оказались штуковины. Такого типа мин никто в мире еще не применял.
Работать больше приходилось на берегу - головой. Определили, что мины поставлены на неизвлекаемость. Поняли, почему две из них не взорвались: "чужие" пловцы не сделали поправку на ангольскую зиму (относительную, конечно, по нашим понятиям). Загустела смазка, и электронные взрыватели не сработали. Разработали план обезвреживания.
Проще всего было взорвать их на месте. Но было жалко судов. Свои же, не “дядины”.»
Максима Иванова официально включили в группу спецов Б.И.Пляченко. Спецы базировались на «ПМ-64», которая пришвартовалась рядом с погибшей «Гаваной». На «Стройном» он почти не появлялся.
После тщательного осмотра мин Юрий Пляченко пришел к выводу, что работать на заминированных судах можно. Вначале надо было заделать пробоины, откачать воду, выгрузить боезапас и уж после этого разминировать суда. Давая такие рекомендации и определенные гарантии безопасности, офицер брал на себя огромную ответственность. Но как начать работы на заминированных, начиненных боезапасом судах? Спасатели отказывались проводить на заминированных судах сварочные подводные работы по заделке пробоин. Юрий Иванович Пляченко вспоминает: «Мне помог один из членов экипажа судна, прибывшего для аварийно-спасательных работ. Он когда-то служил в подразделении, аналогичном нашему. Мне удалось его убедить в безопасности работ при соблюдении ряда условий. А уж он в свою очередь убедил экипаж. Началась аварийно-спасательная операция.
Расчет оказался верным. Мины не сработали.». Человеком который помог Пляченко уговорить моряков в безопасности работ был, старший матрос Василий Степаненко с «ПМ-64», который раньше служил в подразделении подводных боевых пловцов, где ему приходилось принимать участие в подобных рискованных мероприятиях: они быстро нашли с Юрием общий язык, обсудили и составили подробный план действий и принялись за дело.
В Намибе водолазы и ремонтники с «ПМ-64» присоединились к подъёму и ремонту поврежденных советских судов. Занимались чисткой трюмов, ремонтом арматуры, двигателей. В районе боевых действий сходить на берег воспрещалось, да и желания у молодых ребят было не много, особенно после увиденного ими ужасного лица войны. К счастью, это был единственный случай, когда дыхание войны ощущалось так близко и явственно. Если работы водолазов по заделке пробоин распределялись, между кораблями, то работы такого типа, как например, восстановление затопленных электродвигателей (в общем количестве нескольких десятков) ложились непосредственно на цеха мастерской «ПМ-64» . Каждый электродвигатель, из числа затопленных, предстояло демонтировать, разобрать, восстановить необходимый уровень сопротивления изоляции, собрать проверить на стенде и вновь установить на судне, восстановив также цепи управления. Преодолеть все возникающие в ходе спасательно-восстановительных работ проблемы было возможно исключительно благодаря высокому профессионализму судоремонтников и самоотверженному труду всего экипажу в целом.
11 июня на теплоходе «Капитан Вислобоков» в корпусе было более 8 тыс. т забортной воды, в трюмах оставалось более 700 т «разрядного» груза. Аварийные работы проводил экипаж судна совместно с аварийными партиями и водолазами спасателя «Гордый». К этому времени удалось поставить жесткий деревянный пластырь на пробоину днища первого трюма, одновременно велась подготовка к изготовлению коробчатого пластыря на пробоину четвертого трюма и десятимиллиметрового металлического пластыря на пробоину МКО. На теплоходе «Капитан Чирков» в трюмах еще оставалось около 1800 т «разрядного» груза. Аварийные работы проводил экипаж судна совместно с аварийной партией и водолазами плавмастерской «ПМ-64», готовились металлические пластыри на пробоины четвертого и пятого трюмов и машинного отделения. Из сухих отсеков производилась выгрузка. Специалисты штаба совместно с капитанами произвели расчеты оставшейся аварийной остойчивости и плавучести обоих судов, на основании чего штаб сделал главный вывод: положение аварийных судов критическое, но не безнадежное, за их спасение необходимо бороться, хотя по всем конвенционным международным стандартам они были обречены.
К утру 12 июня штабом был выработан план по спасению обоих судов, который предусматривал последовательное проведение основных этапов:
1. Важнейшей задачей плана было восстановление герметичности главных отсеков и в целом корпусов аварийных судов. Сложность на этом этапе состояла в том, что помимо трех основных пробоин на каждом судне (размером 1,5х1,5 м) при взрывах была деформирована обшивка корпусов, повреждены переборки, набор, трубопроводы, образовались вмятины, трещины. Устранение этих повреждений требовало большого объема ремонтных работ, надводной и подводной сварки, тогда как необходимых мощностей в начальный период, до подхода спасателя «Ягуар», не было.
2. По мере восстановления герметичности необходимо было проводить осушение отсеков в той мере и в такой последовательности, которые на любом этапе не нарушали бы остойчивости судов. При столь многочисленных повреждениях забортная вода распространялась по смежным отсекам, многие из которых уподобились «сообщающимся сосудам» и управляемому осушению не поддавались. В каждом корпусе было по 8-9 тыс. т воды, а имеющиеся 2-3 погружных насоса общей производительностью до 500 т/час, да еще при продолжающейся интенсивной фильтрации отдельных отсеков, не могли обеспечить эффективную откатку забортной воды. Стационарные судовые осушительные системы бездействовали.
3. Проводя спасение судов, несмотря на их критическое положение необходимо было продолжать при всякой возможности выгрузку «разрядного» груза, освободить суда от дополнительной нагрузки и от опасной мины на корпусе. Порт испытывал перебои с электроэнергией, подачей вагонов, возникали неисправности портовых кранов, и другие проблемы, препятствующие выгрузке.
4. Штаб операции (после консультации с советскими военными специалистами в Анголе о возможных вариантах нейтрализации магнитных мин на корпусах обоих судов) запросил через руководство Минморфлота, чтобы соответствующие ведомства направили в Намибе подводников-минеров ВМС для разминирования судов. До их прибытия водолазы спасателя «Гордый» должны были несколько раз в сутки осматривать положение мин на корпусах судов.
5. В зависимости от результатов выполнения вышеупомянутых мероприятий по постановке на плав аварийных судов, провести подготовку их к морской буксировке предположительно до порта Луанда, где есть ремонтная база.
6. Понимая важность восстановления силовых установок судов, были приняты меры к приготовлению и постановке металлических пластырей прежде всего на отсеки МКО, чтобы ускорить их герметизацию и осушение, и затем приступить к реанимации всей силовой установки. Для эффективности и ускорения предстоящих в большом объеме работ по ревизии и профилактике электрооборудования, главных двигателей и вспомогательных механизмов штаб предложил ЧМП направить в Намибе бригаду специалистов (механиков и электриков) из Одессы.
Мичман Крот Владислав Олегович с «ПМ-64» вспоминал: «Командование возлагало на «Ягуар» большие надежды. Звучали обещания о предстоящем использовании каких-то невиданных подводных плазменных сварочных технологий. От осторожных сомнений наших специалистов отмахивались, так же как и от предложений приступить к работам своими силами не теряя времени… Основным рефреном звучало «…вот придет «Ягуар»- будет Вам и белка, будет и свисток…» … Ягуар действительно прибыл после захода в Лас-Палмас, привез к радости всеобщей чудные радиостанции размером с нынешний мобильник обладавшие дальностью действия в разы большей наших, доставил стиральный порошок (!!!- да, да итальянский с Пальмаса!!! И это в момент кризиса с порошком в Союзе!!) Спросите - зачем? Ну не для тети Аси , ясное дело…
С этого дня на носовом камбузе днем и ночью в котлах с порошком пропаривали затопленные эл. двигатели с «капитанов» вымывая морскую соль перед предстоящей просушкой в печах… Такой простой способ позволял удалив соль поднять сопротивление изоляции до нормы. Если не ошибаюсь некоторые двигатели все равно пришлось перематывать.
Мифических сварочных технологий 21-го века на борту «Ягуара» как и следовало ожидать не обнаружилось. Плазменная резка могла пригодиться только на начальном этапе подготовки пробоин к установке дублеров.
Таким образом водолазы плавмастерской во главе с мичманом Аксеновым пошли под воду вооруженные технологиями отнюдь не двадцать первого века и как следствие стальной лист дублера под водой пришлось выгибать по обводу корпуса сантиметр за сантиметром с помощью кувалды, клиньев со скобами и какой-то матери… Титанический труд в условиях постоянной минной опасности.»
На фоне операции по спасению судов на внешнеполитическом фронте вовсю шла информационная война имевшая целью доказать причастность к диверсии спецслужб ЮАР. 6 июня ангольское информационное агентство АНГОП (Angop), сообщило, что катера ВМС ЮАР, оснащенные израильскими ракетами “Скорпион” (Scorpion, класса корабль-корабль), совершили нападение на гражданские объекты в порту Намибе (провинция Намибе). Они нанесли ракетный удар по нефтехранилищам, высадили диверсионную группу подводников, которые подвели мины под находившиеся в акватории порта торговые суда. В результате варварского налета уничтожены два резервуара с горючим, а один серьезно поврежден. Потоплено одно торговое судно, два получили пробоины. Как подчеркивалось в сообщении: «Новая наглая вылазка расистов Претории против народной Анголы, спланирована и подготовлена совместно спецслужбами ЮАР и ЦРУ США, на содержании которых находятся банды террористической группировки УНИТА.» И хотя заявление о непосредственном участии в обстреле ракетами боевыми катерами ВМС ЮАР береговых объектов в порту Намибе не соответствовало действительности, тем более что ракеты “Скорпион” (Scorpion) были противокорабельными, класса корабль-корабль, тем не менее катера в операции участвовали, о чем уже в наше время подтвердили участники этой акции. На это заявление южноафриканский представитель Сил обороны Южной Африки в Претории сказал: «Мы никогда не подтверждаем и не отрицаем такую пропаганду... Легко обвинить во всем что случается в Южном Полушарии - Южную Африку.» В опубликованном в пятницу 6 июня информации ТАСС о данном инциденте прямых обвинений Советский Союз непосредственно против ЮАР не выдвигал, сообщив только, что взрывы произошли в то же самое время, когда по сообщению Анголы южноафриканский флот напал на портовые сооружения в четверг 5 июня. «Террористическая акция.
5 июня была совершена террористическая акция против торговых судов СССР и Кубы, находившихся под разгрузкой в ангольском порту Намиб. В результате диверсионных взрывов получили серьезные повреждения два советских судна - «Капитан Вислобоков» и «Капитан Чирков». Жертв среди экипажа нет. Компетентные советские органы ведут расследование.
Обращает на себя внимание, что, по сообщению ангольских властей, примерно в то же время катера военно-морских сил ЮАР обстреляли ракетами портовые сооружения Намиба.» С гневом и возмущением восприняли моряки сообщение о пиратском нападении расистов на невооруженные суда Советского Союза. Говорит старший матрос теплохода «Владимир Ильич» Балтийского морского пароходства: «Восемь лет работаю я на флагмане Балтийского пароходства. Судно, как минимум раз в год, заходит в порты этого континента. И какие бы африканские страны мы не посещали, везде нам оказывали радушный прием. Экипаж "Владимира Ильича", как и многих других советских судов, выполняет свой интернациональный долг и тем самым помогает африканцам отстоять революционные завоевания.» И уже 8 июня в «Заявлении Советского правительства» однозначно заявлялось что «Ответственность за террористическую акцию в ангольском порту Намиб несет ЮАР, такого рода действия не могут оставаться безнаказанными.»:
«ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
5 июня с. г. невооруженные торговые суда Советского Союза и Кубы, находившиеся под разгрузкой в ангольском порту Намиб, стали объектом пиратского нападения. По сообщению ангольских властей, следы этой диверсии, в результате которой советские суда получили повреждения, а кубинское затонуло, ведут в ЮАР. Ее расистский режим пошел на осуществление террористической акции, которая может иметь далеко идущие и опасные последствия.
Эта вылазка, последовавшая за недавним налетом на столицы Ботсваны, Замбии, Зимбабве, означает эскалацию агрессивных действий Претории. Акты международного терроризма, непосредственно направленные против человеческих жизней, не могут быть терпимы международным, сообществом. Тот, кто встает на путь терроризма, попрания общепринятых норм международного права, в том числе свободы мореплавания, должен отдавать себе отчет, к чему это может привести.
Нельзя не видеть, что агрессивная политика, проводимая ЮАР в отношении соседних африканских государств и других членов мирового сообщества, обостряет международную напряженность в целом. Ответственность за это ложится, и на покровителей ЮАР, прежде всего США.
Для Соединенных Штатов, громко ратующих за искоренение Международного терроризма, предоставляется хорошая возможность проявить себя на деле, способствовать пресечению террора и насилия, чинимых ЮАР. Совершенно очевидно, что Претория восприняла вето, наложенное США и Англией на проект резолюции, предложенный африканскими государствами Совету Безопасности ООН в связи с недавней агрессией ЮАР против трех «прифронтовых» государств, как прямое поощрение к продолжению такой политики.
Советский Союз самым категорическим образом осуждает действия ЮАР, создающие угрозу миру и международной безопасности, и требует их незамедлительного прекращения. Ответственность за террористическую акцию в ангольском порту Намиб несет ЮАР, такого рода действия не могут оставаться безнаказанными.» В ответ на это 10 июля 1986 г. министерство обороны Южной Африки выступило с заявлением, в котором отрицало ответственность за набег на порт Намибе. Разгорелся международный скандал. И хотя в причастности к акции все стороны были уверены, доказательств не было. Они могли бы появиться если бы удалось представить факты - мины которые бы указывали на виновника. 18 июля на проект резолюции, предложенный пятью неприсоединившимися странами в Совете Безопасности ООН, чтобы осудить нападение на порт Намибе, накладывают вето Великобритания и Соединенные Штаты. Но на наших судах было обнаружено по одной неразорвавшейся мине, было решено их разминировать и установить, чьи они, тем самым показать миру виновника нападения на гражданские суда.
14 июня в 10.00 БПК «Стройный», стоявший на внешнем рейде порта, объявил боевую тревогу: приборами подводного слежения обнаружена подводная цель на подходе к акватории порта. На судах экспедиции объявили аварийную готовность, экипажи были собраны по тревоге, аварийные партии и вахта усилили внешнее наблюдение и контролировали положение АС, были прекращены водолазные работы, водолазы подняты наверх. «Стройный» обработал морскую акваторию из РБУ-6000, выпустив 24 глубинные бомбы. Результат атаки неизвестен. Перископ исчез и больше не появлялся. После этого порт вернулся к повседневной жизни, на экспедиции прод